Похоже, я вычислил тебя, подумал Питер. Мне нужно только заглянуть туда, куда, по твоему разумению, я не осмелюсь заглянуть. Но я реалист. Поэтому победа будет за мной.
Я смогу заглянуть куда угодно. Даже если это убьет меня.
Он выскочил из-за стола, пересек штабную комнату, не обращая внимания на Дика Пуллера и других присутствующих, и прошел в комнату, где расположились cвязиcты.
Питер снял трубку телефона.
– Это линия свободна?
– Да, сэр, – ответил молодой связист.
Он быстро набрал номер и услышал длинные гудки. Ему ответил мужчина, назвавший свое имя.
– Говорит доктор Тиокол, я звоню из зоны боевых действий в Саут Маунтин. Я хочу поговорить со своей женой.
Осталось только ждать. Дик Пуллер понимал, что ему следовало бы придумать что-то более надежное, более разумное, более хитрое, чем он решил, но вместо этого он просто сидел, попыхивая сигаретой «Мальборо», и размышлял о том, почему вообще решил стать военным. Он чувствовал, как внутри у него копошатся холодные маленькие паучки.
Ты стал солдатом потому, что это у тебя хорошо получалось.
Потому, что всегда мечтал вести отчаянных людей в отчаянные атаки.
Потому, что это казалось тебе важным.
Потому, что это было заложено в твоих генах.
Потому, что боялся взяться за что-нибудь иное, чего не мог бы делать так же хорошо.
Дик глубоко затянулся. Да, он уже старик, недавно ему исполнилось пятьдесят восемь. У него две прекрасных дочери и жена, за которую он отдаст жизнь. Идеальная жена солдата, которая делала для него так много и так мало спрашивала.
Твоя жизнь была сплошным потаканием собственным желаниям, думал Дик, ненавидя себя за это. Ему захотелось позвонить жене или дочерям, но он не мог этого сделать. Дженни была замужем за майором-десантником и жила в Германии, Триш училась в юридическом колледже в Йеле. А Филлис… Филлис просто растеряется, если он позвонит. Ведь он раньше никогда не звонил ей, а только отправлял короткие сухие письма из разных горячих точек, в которых бодро лгал насчет пищи (которая всегда была плохой), насчет опасности (которая всегда была серьезной) и насчет женщин (которых у него всегда было много). Так что если он сейчас позвонит ей, то напугает до смерти, а что в этом хорошего?
– Сэр, Сиксган-1 и 2 взлетели, – доложил связист.
Это были его воздушные силы. Два боевых вертолета, которым предстоит перевозить войска и действовать в опасной зоне, где их ждет верная смерть от «стингеров».
– Понял, – ответил Пуллер.
Теперь уже не он будет дирижировать боем, события станут разворачиваться независимо от него. Задачи поставлены, даны последние наставления, всё теперь зависит от солдат и их оружия.
– Сэр, Хавбек и Бинсталк вышли на исходные позиции.
Это рейнджеры, поддерживаемые пехотой.
– Понял.
– Сэр, Кобра-1 докладывает, что погрузка в вертолеты завершена. Им что-нибудь передать?
– Нет, ничего. От Браво что-нибудь слышно?
– Пока ничего, сэр.
– Вызывайте их, – приказал Пуллер, представив себе, как медленно и неуклюже продвигаются в темноте малочисленные остатки Национальных гвардейцев к своей запасной позиции – левее направления атаки, проваливаясь в глубокий снег, пробираясь между деревьями, испуганные, уставшие и очень, очень замерзшие. Да, от Браво нельзя ожидать быстрых действий.
– Сэр, уже почти время. Вы сами сядете к радиостанции?
– Да, подождите минутку, – ответил Дик, прикуривая новую сигарету.
Он чувствовал, как внутри у него все сжимается, сильнее и сильнее, даже трудно дышать. Болели легкие, ныли суставы. Можно совершить массу ошибок, их и так уже сделано достаточно. В любой операции надо рассчитывать на шестьдесят процентов ошибок. Победа в войне не имеет ничего общего с гениальностью, надо просто демонстрировать свою мощь и совершать ошибок меньше, чем твой противник.
Тоже мне, Наполеон нашелся! Но теперь уже ничего не поделаешь, остается просто ждать еще несколько минут.
В этот самый момент на Гавайских островах Раймонд Спронс отправился спать, считая, что сделал все что мог.
Ю.С. Грант напился. Джордж Паттон читал лекцию о патриотизме.
Айк Эйзенхауэр молился.
А Дик Пуллер вернулся к своей работе.
Размышляя о том, что остается всего несколько минут, а он мог что-то упустить, Дик принялся заново перелистывать фотографии и документы о спецназе, поступившие за последний час. Их было слишком много, чтобы тщательно просмотреть все, и Пуллер просто пробегал их глазами, ища сообщения о подобных операциях… так, вслепую, наудачу.
Досье содержало несколько сообщений об известных операциях спецназа, рассказы перебежчиков (естественно, из других подразделений, потому что в спецназе никогда не было перебежчиков), фотографии, сделанные со спутников, газетные вырезки, короче, все, что ЦРУ удалось собрать за тридцать лет.
Медленно, скорее чтобы отвлечься от тревожных мыслей, чем по какой-то определенной причине, Дик листал документы, бегло просматривал их.
А что, если рейнджеры застрянут, а эти красивые мальчики из церемониального батальона окажутся на самом деле годными только для парадов?
А что, если у русских больше людей и боеприпасов, чем мы предполагаем?
Что, если между Пашиным и ключом уже менее тонкая стенка титана, чем мы думаем?
Что, если Тиокол не сможет открыть дверь в шахту?
Что, если штурмовой отряд группы Дельта не пробьется в центр запуска?
Что, если…
И тут глаза Пуллера наткнулись на что-то.
– Отбой атаки! – закричал он. – Приказ всем остановиться!
– Сэр, я…
– Всем остановиться!
Сначала на том конце провода молчали, потом послышались приглушенные голоса – это агенты ФБР совещались между собой, что им делать. Питер подумал, что сейчас по другой линии они пытаются выяснить, действительно ли это звонит доктор Тиокол, поэтому он стоял и ждал. У него было такое ощущение, словно грудь наполнилась гравием, и дыхание со свистом пробивается через камешки.
Довольно забавно, подумал Питер. Сегодня вечером может наступить конец света, и меня это совсем не беспокоит. А вот в ожидании предстоящего разговора с женой я дрожу, как лист.
Хватит ли у него сил выдержать еще несколько минут?
Господи, наконец-то ее голос.
– Питер?
В голосе Меган звучали печаль и сожаление. Она не извинялась, нет, но как мягко Меган произнесла его имя. Эта мягкость таила намек на то, что она осознает всю ответственность за возможные последствия своего поступка. Ее голос сделал то, чего он так не хотел. Питер простил Меган все сразу и полностью.
