Через несколько секунд раздался треск, парень починил радиостанцию и передал микрофон Диллу. Тот нажал приемную тангенту и услышал голос этого старого ублюдка полковника Пуллера, без остановки вызывающего его.
– …во, черт побери. Браво, я Дельта-6, где вы, Браво? Где вы, Браво? Черт побери…
– Дельта-6, я Браво, как меня слышите?
– Дилл, почему, черт побери, не выходили на связь?
– Ох, извините, сэр, небольшая поломка, так что на минуту остались без связи.
– Вы не выходили на связь почти десять минут, лейтенант. Вы уже достигли своей позиции?
Дилл скорчил недовольную мину.
– Э-э, еще не совсем, сэр. Идти очень трудно, мы добрались примерно до половины. Но я не вижу ни рейнджеров, ни пехоты, правда, подъем очень крутой, может, поэтому…
– Дилл, в нашем плане произошли изменения.
Лейтенант ждал, но полковник молчал.
– Дельта-6, не понял вас, прием.
– Дилл, мне сообщили, что впереди у вас будет русло ручья.
– Сэр, я не видел на своей карте никакого ручья, а изучил я ее очень тщательно, сэр.
– И тем не менее, он там есть, Дилл, вы направьте туда поисковую группу…
– Поисковую группу?
– …найдите русло ручья в скалах и, легко пробравшись по нему, зайдете во фланг противника.
– Чтобы поддержать основные атакующие силы? – спросил Дилл, уже думая о новом задании.
– Нет, Браво, вы и будете основными атакующими силами.
Дилл посмотрел на маленькую коробочку, зажатую в руке. Черт бы побрал этого радиста, почему бы ему не выяснить, что сели батареи, скажем, еще минут через десять.
– Сэр, я не думаю, что мои люди…
– Браво, это не просьба, а приказ. Послушайте, Дилл, извините меня, но по-другому просто не получится. Рейнджеры не прорвутся в лобовой атаке через сильный перекрестный огонь без поддержки с фланга. Фронт атаки очень узок, а мы считаем, что противник отрыл сеть траншей. Мы должны взять это проклятое место одним ударом. И тут уж вы должны постараться, ребята. Настал решающий момент, лейтенант, это настоящая война.
Нас снова подставили, подумал Дилл.
Ему так хотелось остаться одному, тогда бы он смог достать из кармана водку. Если он хлебнет водки, то у него появится хоть какая-то мысль. Но нет, американцы продолжали пичкать его всякой информацией, снова и снова повторяя, где может быть бомба, какой у неё взрыватель, какие шаги предпринять к ее обезвреживанию. Григорий слушал все это, как в тумане.
Я хочу выпить.
Наконец-то машина остановилась.
– Ну вот, Грег, – сказал агент ФБР по имени Ник, – мы на Первой улице, в двух кварталах от посольства. Да ты тут все знаешь, пройдешь немного по Шестнадцатой улице, свернешь налево и ты на месте. Движение мы перекрыли, все вокруг оцеплено, а наших людей здесь столько, что их хватило бы для захвата Никарагуа. Но они объезжают квартал в машинах, поэтому их не заметят. Все в порядке, на улице чисто, никакой бандит не пырнет тебя ножом по дороге к посольству.
Григорий подумал, что Ник сам слишком возбужден, словно перед атакой, ему бы тоже не помешало что-нибудь спиртное.
– Грег, только сосредоточься, ладно?
– Конечно, – ответил Григорий.
– А то у тебя такой вид, старина, словно ты размечтался о том, что находится между ног у Молли Шройер.
– Да нет, я на самом деле в порядке.
– Ты хороший парень, Грег. Без труда попадешь в посольство? Твой допуск в порядке?
– Меня там знают, трудностей не будет. Правда…
– Что такое?
– Я не связывался с посольством в течение двенадцати часов и нельзя предугадать, как они среагируют на мое появление. Могут задать несколько вопросов, но с этим я справлюсь.
– Отлично. Короче говоря, тебя не арестуют прямо на входе?
– Нет, нет. Мне доверяют.
Американец посмотрел на него, всем своим полным напряженным лицом выражая сомнение. Затем сказал:
– Тебе нужен пистолет, Грег, на тот случай, если возникнут проблемы в «Винном погребе» с этим Климовым? У меня есть отличный «хеклер энд кох», могу дать тебе.
– Там детектор металла. Если охрана КГБ обнаружит, что я вооружен, тогда всему конец. Я просто не сумею попасть в подвал.
– Уверен?
– Абсолютно.
– Только не пори горячку, парень, иначе все испортишь. Забудь о своем испуге и всех этих допросах. Времени у тебя полно, черт, еще даже нет одиннадцати. Ты просто прежний Григорий, пришел на дежурство, чтобы не затруднять свою подругу Магду. Понял?
– Понял.
– А теперь пора, парень.
– Понял, – повторил Григорий.
Кто-то отодвинул дверцу фургона, и он выбрался на желтоватый свет уличных фонарей. Было влажно и холодно, в воздухе поблескивали капельки тумана. Григорий глубоко вздохнул, и словно лед скользнул ему в его легкие – потрясающее ощущение. Это вернуло его к жизни. Григорий задрожал, кутаясь в свое дешевое пальто, но тяжесть бутылки в кармане вернула ему уверенность. Он пообещал себе, что как только попадет в посольство, то хорошенько приложится к бутылке, чтобы отогнать прочь все страхи.
Пройдя по Шестнадцатой улице, Григорий свернул налево и впереди справа увидел здание посольства, сразу за внушительным зданием Общественного телевидения. Советское посольство располагалось в большом старинном особняке георгианского стиля, построенном когда-то по прихоти богача-миллионера. Крышу здания, словно волшебная корона, венчали сложные антенны, микроволновые параболические антенны и передатчики спутниковой связи.
Григорий перешел на другую сторону улицы. Два американских полицейских, охранявшие ворота посольства, следили за его приближением, но они-то его совершенно не волновали. Григорий понимал, что проблемы начнутся за воротами посольства, когда за него возьмутся люди из охраны КГБ.
Но кто? Кто в эту ночь начальник охраны? Если Фриновский, тогда порядок.
Еще один тайный алкоголик, циник, гомосексуалист, короче говоря, человек, обуреваемый тайными страстями, которому все остальное было до фонаря. Правда, теперь в КГБ, как, впрочем, и в ГРУ, вычищали таких людей. Их сменяли выскочки, фанатики, жуткие выкормыши Горбачева. Возможно, дежурит Горшенин. Этот хуже всех, маленький негодяй и стукач, пытающийся сделать карьеру. Он ненавидит таких людей, как Григорий, которые просто хотят оставаться на своем месте и не лезть никуда. Он тоже был человеком молодого Климова.
Григорий подошел к воротам, предъявил удостоверение полицейским, стоявшим по бокам, прошел через ворота и направился по дорожке к двери с бронзовой табличкой «СССР».
