Роджер чуть не подавился. Тела навалены как мусор, костлявые мешки, торчащие ребра… Контраст между тем, что он увидел, и тем, что его окружало, — Париж, Вандомская площадь, дорогой «Риц», город в преддверии дня победы, повсюду девушки, — был слишком разителен.
Литс и Аутвейт где-то там, что-то высматривают. Примерно через день Роджер должен будет вернуться к ним.
Но он принял решение: он туда не поедет. «Я не поеду. И плевать на то, что будет». Он вздрогнул, подумав об этой гнили в Дахау. Представил себе стоящий там запах. И его снова передернуло.
— Холодно?
— Что? Ах!
Роджер смотрел в лицо самому известному теннисному игроку всех времен.
— Вы Ивенс? — спросил Билл Филдинг. Роджер судорожно сглотнул и вскочил на ноги.
— Да, сэр, да, сэр. Я Роджер Ивенс, Гарвард, сорок седьмой год выпуска, хотя теперь, возможно, сорок девятый, с этим небольшим перерывом, хе, хе. Первый номер среди одиночек во время моего первого года.
Великий человек был на голову выше Роджера, по-прежнему худой как сосулька, одетый во все безупречно белое, что делало его загар темнее полированного дуба; ему было далеко за сорок, но выглядел он едва ли на тридцать пять.
Роджер осознал, что вся деятельность на оживленной террасе остановилась. Все присутствующие: генералы, газетчики, прекрасные женщины, аристократы и гангстеры — смотрели на Билла Филдинга. Филдинг был звездой даже в таком экзотическом окружении, как «Риц». И Роджер знал, что все смотрят и на него.
— Ну что ж, позвольте рассказать вам, как все будет происходить. Вы играли на турнире «Ролан Гаррос»?
— Нет, сэр.
— Ну, мы, конечно, будем на «Кур сентраль»… «Конечно», — подумал Роджер.
— …глинистая поверхность, в амфитеатре примерно восемь тысяч раненых парней, как мне сказали, плюс обычное начальство — вы ведь играли перед большим скоплением народа, у вас не было проблем с нервами?
У Роджера? С нервами??
— Нет, сэр, — ответил он. — Я играл в финале в Ивисе и вышел во второй тур в Форест-Хиллз в сорок четвертом году.
На Филдинга это не произвело особого впечатления.
— Ладно, надеюсь, что проблем не будет. В любом случае я обычно провожу с этими парнями небольшую беседу, демонстрирую им фундаментальные основы игры, используя Фрэнка как модель. Идея состоит в том, что надо не только немного развлечь этих бедных раненых ребят, но еще и популяризовать теннис. Вы понимаете, что это шанс представить игру совершенно новой категории любителей.
«Да какая там категория, большинство из них просто рады, что им не оторвали яйца в этой драчке», — подумал Роджер, но все же согласно кивнул.
— Потом вы сыграете с Фрэнком два сета, а может быть, три, это зависит от вас.
Роджеру совсем не понравилось, что ему отводится здесь роль жертвенного ягненка.
— После чего вы и я, Фрэнк и майор Майлз, наш постоянный связной с армией, играем двое на двое, просто чтобы познакомить их с этим. Согласны?
— Как скажете, мистер Филдинг. Ух, я видел вас в Форест-Хиллз в тридцать первом году. Я тогда был еще совсем мальчишкой…
Опа! Этого не следовало говорить. Филдинг нахмурился.
— Для меня это был не лучший турнир.
— Четверть финала. Вы играли с Морисом Мак-Лохлином.
Лицо Филдинга просветлело от воспоминаний о давнишнем матче: его золотые годы, он тогда как раз выходил на первое место, и у него еще оставались большие резервы для славных дел, для высокооктанового тенниса.
— О да, Мори. Огромные воля и сила. Но чего-то не хватало… Всухую, три-ноль, правильно?
Он помнит?
— Именно так, сэр.
— Что ж, надеюсь, вы вынесете отсюда больше, чем бедняга Мори с того турнира, — с пренебрежением сказал Филдинг.
— Угу, я непременно постараюсь, — сказал Роджер. Филдинг определенно отличался прямотой.
— Ну и славно. Как я полагаю, у вас есть транспорт, чтобы добраться до отеля.
— Да, сэр. У людей из специальной службы есть машина и…
Но Филдинга детали не интересовали.
— Прекрасно, сержант. Увидимся в час.
Он развернулся и начал прокладывать себе путь к выходу. Публика с благоговением расступалась перед ним.
— Э-э, мистер Филдинг, — окликнул его Роджер и поспешил за ним вслед.
Сердце у него бешено колотилось, но он понимал, что ему выпал шанс, который вряд ли когда-нибудь повторится.
— Да? — слегка раздраженно поинтересовался Филдинг.
У него был длинный нос, который он нацеливал на собеседника, как дуло винтовки, и голубые глаза, бледные и жесткие.
— Фрэнк Бенсон. Я слышал, что он хороший игрок.
— Он мой протеже. Надеюсь, будущий чемпион мира. Ну, если…
— Я лучше, — вырвалось у Роджера. Ну вот. Он это сказал.
Лицо Филдинга вытянулось от презрения. Казалось, что он даже побагровел под загаром. Всем было известно, что он приходил в ярость от некомпетентности, от рассеянности, от недостатка настойчивости, от чрезмерной наглости, от медлительности, от нечеткости, от задержек и от неумения. Роджер храбро улыбнулся и продолжил наступление. Он знал, что здесь, так же как на корте, споткнуться значит умереть. Атака, атака; еще ближе к сетке, и удар с лета на поражение.
— Я могу его разгромить. Именно это я и сделаю сегодня днем. И я просто хочу, чтобы вы задумались об этом. Продолжать этот тур с кем-нибудь второсортным будет, я бы сказал, просто смешно.
В воздухе повисла зловещая тишина.
Роджер продолжал наступать.
— И если я его похороню, если я загоню его в угол, если я разгромлю его в пух и прах…
Он готовился продолжить описание своего будущего триумфа еще какой-нибудь красочной метафорой, но Филдинг оборвал его.
— Чего же вы хотите?
— Все очень просто. Я хочу участвовать. И сразу же.
— В туре?
— Да, сэр.
Лицо Филдинга приняло озадаченное выражение.
— Отбор закончился. Но почему сейчас и так внезапно?
Роджер не мог признаться, пожалуй даже самому себе, насчет этих тел в Дахау, насчет перспективы возиться с червивыми трупами.
— Просто мне все уже надоело, сэр. Так же как и вы, я пришел на эту землю ударять по теннисному мячику. Все остальное для меня пустая трата времени. Я выполнил свой долг. На самом деле моя часть только что принимала участие, возможно, в последней воздушной операции в Европе, ночное десантирование и всякая фигня, прошу прощения. — А это значило, что теперь снова придется сидеть в 82-й десантной группе на скудном пайке из кофе и пончиков. Роджер принял скромный вид. — И наконец, э-э… — Небольшая уловка: он слышал, что Филдинг не может устоять против подхалимов. — И наконец, здесь есть вы, есть шанс поучиться под руководством Филдинга, под руководством самого лучшего игрока. Я знаю, что должен отдать всего себя этому делу, полностью выложиться, дойти до крайней черты, иначе потом всю жизнь буду жалеть об упущенном.
