В прицеле закрутились огоньки, словно миллиард миллиардов молекул вырвались из открытых дверей.
«Настало время вашей встречи с судьбой», — подумал Репп.
Вспыхнуло неясное пятно света, в котором с трудом можно было узнать человеческую фигуру. Затем другое.
Репп пропустил их сквозь перекрестье прицела, в то время как там появлялись все новые и новые точки.
— Сюда, сюда, мои детки, мои прекрасные детки, идите к папочке, — начал он ворковать.
Литс почти умирал от изнеможения. Он не был бегуном. Ему хотелось упасть на траву и втянуть в себя целую кварту прохладного кислорода. Роджер бежал рядом с ним. Парень догнал его, этот идиотский теннис сделал его сильным и быстрым, но Литс не даст ему обогнать себя. Это Тони там впереди у ворот?
Ворота!
Его охватило тоскливое чувство, почти рыдание.
Как же они пройдут сквозь ворота?
Тони толкнул дверь в стене. Она даже не пошевелилась.
Репп насчитал уже девятнадцать, затем двадцать. Палец Реппа лежал на спусковом крючке, убирая оттуда слабину, свободный ход.
У Реппа было уже двадцать один, двадцать два.
Литс пытался добраться туда. Ему никогда этого не сделать. У него было ужасное предчувствие относительно следующих нескольких секунд.
— Тони! — закричал кто-то, наверное, он сам.
Одна из старых уловок Инверейлор-хауза, усвоенная еще в первые дни курсов, проводимых Отделом специальных операций в Шотландии. Инструктор был бывшим гонконгским инспектором полиции и знал все хитрости своей профессии, в том числе и такую:
«Если перед вами замок в двери, а вы хотите туда войти и при этом спешите, скажем за вами идет фриц, выньте свой револьвер, как это делают ребята из голливудских ковбойских фильмов, и выстрелите, но не в замок — в этом отношении все киношки врут. Вы просто поймаете рикошет пули прямо себе в грудь. Стреляйте не в замок, а в дерево, под углом, за замок. Из этого вашего большого четыреста сорок пятого получится отличная отмычка».
Странно, что это всплыло в голове так быстро, после пяти лет непростой жизни и как раз в нужный момент.
Осторожно держа дуло «уэбли» в двух дюймах от дерева ворот, под углом к старой медной пластине замка, Тони выстрелил. Последовала белая ослепительная вспышка.
У Реппа было уже двадцать пять. В спусковом крючке не было никакой слабины. Но что происходит?
— Kinder
[33]
, — закричал Тони на своем безупречном немецком, — плохой дядька видит вас в темноте, плохой дядька видит вас в темноте!
Когда они начали разбегаться, он видел их белые лица и белые глаза, выделявшиеся в ночи. Они были как призраки. Тони слышал паническое шарканье ног по камням двора, слышал визг и выкрики. Должно быть, он казался им гигантом, кошмарным существом. Они, наверное, решили, что он и есть тот плохой дядька, который может видеть в темноте: бежит по двору, дыхание тяжелое, лицо темное, в руках большой пистолет. Еще одна ироническая зарисовка в его коллекцию.
Как быстро они все исчезли! Некоторые из них, убегая, задели его за ногу, и все же на это ушла лишь одна секунда. Они попрятались, как маленькие зверьки. Он больше их не видел.
Женщина плакала, насмерть перепуганная и ничего не понимающая.
«Мы хорошие ребята, мадам», — хотел объяснить Тони.
Он услышал, как кричит Литс. Что ему надо?
Репп выстрелил.
Литс подбежал к воротам. Он слышал, как дети кричат и убегают. Он видел разбегающиеся фигурки, словно бы уносимые темнотой. Кто-то плакал. Женский голос, высокий от неудержимого страха и безнадежности, твердил: «Bitte, bitte»
[34]
.
— Уходи, бога ради, уходи!
Пуля снесла Тони полголовы. Он лежал на земле посреди двора, в темной луже, расплывающейся вокруг него по камням.
Затем Репп выстрелил в него еще раз.
Часть III
Endlosung (Окончательное решение)
8 мая 1945 года, рассвет
30
Дойдя почти до безумия, Литс наконец остановился. Он и впрямь на какое-то время сошел с ума, когда кричал что-то в сторону гор после того, как Репп застрелил Тони. Литс даже расстрелял целый магазин, в отчаянии бесполезно рассыпая трассирующие пули по безликому темному склону холма. Роджер ударил Литса плечом сразу под оба колена, Литс вскрикнул от удара и упал, и тогда Роджер крепко прижал его к земле в арке открытых ворот и, напрягая все свои силы, оттащил под защиту стены.
— Господи, — в ярости кричал Роджер, — хотите, чтобы вас убили?
Литс угрюмо посмотрел на него, но Роджер увидел в его глазах проблеск сумасшествия, лучик тайного безумия, сверкнувший в его зрачках, как у оборотня, и, когда Литс дернулся к оружию, Родж был готов к этому и сильно ударил его по шее своим правым предплечьем, рукой теннисиста, толстой, как бычья нога, оглушив его. — Там только смерть, — орал вышедший из себя Роджер. Затем Литс начал настаивать на том, чтобы забрать тело:
— Мы не можем оставить его там. Мы не можем оставить его там.
— Забудьте об этом, — сказал Роджер. — Ему уже все равно. И мне все равно. И детям все равно. И самому Реппу наплевать на все. Послушайте, вам надо отдохнуть от этого. Разве вы не видите? Вы выиграли!
Но вот этого Литс и не видел. Он посмотрел через двор на Аутвейта. Сотня ручейков крови вытекала из него по камням монастырского двора, застревая в трещинах и выбоинах. Его лицо и голова были совершенно изуродованы, глаз выбит, внутренности, выкинутые газом, разбросаны вокруг. Репп с несвойственной для него яростью выпустил в Аутвейта целый магазин. После этого он направил оружие на неодушевленные веши и в призрачном мире, изображаемом «Вампиром», изрешетил дверь, через которую исчезли некоторые из ребят, затем методично выбил все окна, выпустил автоматическую очередь в фигуру святого в нише церкви и наконец в каком-то вдохновении сбил оба креста с колоколен. «Совсем повернутый», — думал Роджер.
Теперь, по прошествии нескольких часов, на востоке начали появляться первые признаки рассвета. Литс вел себя тихо, постепенно приходя в себя, как предполагал Роджер. Сам он был очень доволен своим хладнокровием под неприятельским огнем. На его друга, Эрнеста Хемингуэя, это определенно произведет впечатление. Он даже спас жизнь капитана. Ты спас жизнь командира и заслужил что-то вроде медали, разве не так? Чего стоит капитан? Серебряной звезды? По крайней мере, бронзовой. Бронзовой-то уж точно.
Роджер гадал, какую медаль он получит, а точнее, какую ему запросить, когда Литс спокойно сказал:
