– Вы думаете, им больше не будут интересоваться?
– Кто?
– Борман.
– Смысл? Шофер – отработанный материал. На всякий случай, я бы подержал его. А вот где русская «пианистка»? Она бы сейчас очень нам пригодилась. Как там у нее дела? Ее уже привезли из госпиталя, нет?
– Каким образом она могла бы нам пригодиться? То, что ей надлежит делать в радиоигре, она будет делать, но…
– Это верно, – согласился Штирлиц. – Это, бесспорно, очень все верно. Но только представьте себе, если бы удалось каким-то образом связать ее с Вольфом в Швейцарии. Нет?
– Утопия.
– Может быть. Просто я позволяю себе фантазировать.
– Да и потом, вообще…
– Что?
– Ничего, – остановил себя Мюллер, – просто я анализировал ваше предложение. Я перевез ее в другое место, пусть с ней работает Рольф.
– Он перестарался?
– Да… Несколько перестарался…
– И поэтому его убили? – негромко спросил Штирлиц.
Он узнал об этом, когда шел по коридорам гестапо, направляясь на встречу с Борманом.
– Это – мое дело, Штирлиц. Давайте уговоримся: то, что вам надо знать, – вы от меня знать будете. Я не люблю, когда подсматривают в замочную скважину.
– С какой стороны? – спросил Штирлиц жестко. – Я не люблю, когда меня держат за болвана в старом польском преферансе. Я игрок, а не болван.
– Всегда? – улыбнулся Мюллер.
– Почти.
– Ладно. Обговорим и это. А сейчас давайте-ка прослушаем еще раз этот кусочек…
Мюллер нажал кнопку «стоп», оборвавшую слова Бормана, и попросил:
– Отмотайте метров двадцать.
– Пожалуйста. Я заварю еще кофе?
– Заварите.
– Коньяку?
– Я его терпеть не могу, честно говоря. Вообще-то я пью водку. Коньяк ведь с дубильными веществами, это для сосудов плохо. А водка просто греет, настоящая крестьянская водка.
– Вы хотите записать текст?
– Не надо. Я запомню. Тут любопытные повороты…
Штирлиц включил диктофон.
«Б о р м а н. Знает ли Даллес, что Вольф представляет Гиммлера?
Ш т и р л и ц. Думаю что догадывается.
Б о р м а н. «Думаю» – в данном случае не ответ. Если бы я получил точные доказательства, что он расценивает Вольфа как представителя Гиммлера, тогда можно было бы всерьез говорить о близком развале коалиции. Возможно, они согласятся иметь дело с рейхсфюрером, тогда мне необходимо получить запись их беседы. Сможете ли вы добыть такую пленку?
Ш т и р л и ц. Сначала надо получить от Вольфа уверения в том, что он выступает как эмиссар Гиммлера.
Б о р м а н. Почему вы думаете, что он не дал таких заверений Даллесу?
Ш т и р л и ц. Я не знаю. Просто я высказываю предположение. Пропаганда врагов третирует рейхсфюрера, они считают его исчадием ада. Они, скорее всего, постараются обойти вопрос о том, кого представляет Вольф. Главное, что их будет интересовать, – кого он представляет в плане военной силы.
Б о р м а н. Мне надо, чтобы они узнали, кого он представляет, от самого Вольфа. Именно от Вольфа… Или, в крайнем случае, от вас…
Ш т и р л и ц. Смысл?
Б о р м а н. Смысл? Смысл очень большой, Штирлиц. Поверьте мне, очень большой.
Ш т и р л и ц. Чтобы проводить операцию, мне надо понимать ее изначальный замысел. Этого можно было бы избежать, если бы я работал вместе с целой группой, когда каждый приносит шефу что-то свое и из этого обилия материалов складывается точная картина. Тогда мне не следовало бы знать генеральную задачу: я бы выполнял свое задание, отрабатывал свой узел. К сожалению, мы лишены такой возможности.
Б о р м а н. Как вы думаете, обрадуется Сталин, если позволить ему узнать о том, что западные союзники ведут переговоры не с кем-то, а именно с вождем СС Гиммлером? Не с группой генералов, которые хотят капитулировать, не с подонком Риббентропом, который совершенно разложился и полностью деморализован, но с человеком, который сможет сделать из Германии стальной барьер против большевизма?
Ш т и р л и ц. Я думаю, Сталин не обрадуется, узнав об этом.
Б о р м а н. Сталин не поверит, если об этом ему сообщу я. А что, если об этом ему сообщит враг национал-социализма? Например, ваш пастор? Или кто-либо еще…
Ш т и р л и ц. Вероятно, кандидатуры следует согласовать с Мюллером. Он может подобрать и устроить побег стоящему человеку.
Б о р м а н. Мюллер то и дело старается сделать мне любезность.
Ш т и р л и ц. Насколько мне известно, его положение крайне сложное: он не может играть ва-банк, как я, – он слишком заметная фигура. И потом, он подчиняется непосредственно Гиммлеру. Если понять эту сложность, я думаю, вы согласитесь, что никто иной, кроме него, не выполнит эту задачу, в том случае, если он почувствует вашу поддержку.
Б о р м а н. Да, да… Об этом – потом. Это – деталь. О главном: ваша задача – не срывать переговоры, а помогать переговорам. Ваша задача – не затушевывать связь бернских заговорщиков с Гиммлером, а выявлять эту связь. Выявлять в такой мере, чтобы скомпрометировать ею Гиммлера в глазах фюрера, Даллеса – в глазах Сталина, Вольфа – в глазах Гиммлера.
Ш т и р л и ц. Если мне понадобится практическая помощь, с кем мне можно контактовать?
Б о р м а н. Выполняйте все приказы Шелленберга, это – залог успеха. Не обходите посольство, это их может раздражать: советник по партии будет знать о вас.
Ш т и р л и ц. Я понимаю. Но, возможно, мне понадобится помощь против Шелленберга. Эту помощь мне может оказать только один человек – Мюллер.
Б о р м а н. Я не очень верю слишком преданным людям. Я люблю молчунов…»
В это время зазвонил телефон. Штирлиц заметил, как Мюллер вздрогнул.
– Простите, группенфюрер, – сказал он и снял трубку: – Штирлиц…
И он услыхал в трубке голос Кэт.
– Это я, – сказала она. – Я…
– Да! – ответил Штирлиц. – Слушаю вас, партайгеноссе. Где вас ждать?
– Это я, – повторила Кэт.
– Как подъехать? – снова помогая ей, сказал Штирлиц, указывая Мюллеру пальцем на диктофон, – мол, Борман…
– Я в метро… Я в полиции…
– Как? Понимаю. Слушаю вас. Куда мне подъехать?
– Я зашла позвонить в метро…
– Где это?
Он выслушал адрес, который назвала Кэт, потом еще раз повторил: «Да, партайгеноссе», – и положил трубку. Времени для раздумья не было. Если его телефон продолжали слушать, то данные Мюллер получит лишь под утро. Хотя, скорее всего, Мюллер снял прослушивание: он достаточно много сказал Штирлицу, чтобы опасаться его. Там видно будет, что предпринять дальше. Главное – вывезти Кэт. Он уже знает многое, остальное можно додумать. Теперь – Кэт.
