Новый Манеж — место модное, народу туда стекается самого
разного… Сегодня угощали хорошим сухим вином, орешками, публики было — не
протолкнуться. Вокруг инсталляции «Песок нашей жизни» целая толпа…
…Аркаша со всеми любезен, приветлив. В публичных местах
наливные яблочки его щек всегда бегут по золотому блюдцу…
Я вышла в соседний зал, довольно ходко обошла все затеи, но
возле одной экспозиции застряла надолго:
Автомобильный клуб кабриолетов и родстеров выставил три
кабриолета, три гоночных автомобиля: в центре сверкал темно-серый, последней
марки BMW, на который искусно были направлены сильные лампы. А по обе стороны
от этого красавца расположились две старых, прошедших реставрацию модели
кабриолета, вероятно, призванные продемонстрировать мощный рывок индустрии
этого знаменитого автомобильного концерна. Возле каждого автомобиля стояла
тренога с объяснительной табличкой:
DELAHAYE 135 М Super-sport 36 года.
Изготовлен в количестве 4 экземпляров.
Принадлежал Рене Дрейфусу,
известному французскому гонщику.
BMW-Watburg DA-3 30 года выпуска,
сделан на заказ в кол-ве 11 штук
и единственный сохранившийся до наших дней.
Принадлежал офицеру СС барону Курту Кесслеру.
Великолепно реставрированные, будто едва сошедшие с
конвейера, два эти автомобиля были гоночно устремлены вперед своими округло
вытянутыми телами… И несмотря на то что стояли, крепко привинченные к
платформе, казалось, что они мчатся, выжимая свою предельную скорость, летят,
отрываясь от земли на крутых виражах, один — управляемый блестящим арийцем,
другой — потомком легендарного еврея Дрейфуса, — летят, летят уже без
гонщиков, но запущенные их волей, сквозь пространства безбрежных времен, сметая
дворниками песок нашей жизни, — летят, обгоняя друг друга, в полной
невозможности остановиться…»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— …Слушай, — сказал Аркаша, когда мы вышли из
Нового Манежа и побрели по Георгиевскому переулку вниз… — странным ажиотажем
тянет из вашего садика, с этим плаванием в неизвестном направлении…
— …Почему в неизвестном? — неохотно спросила я.
— Да потому, что во всех ваших рекламках-призывах
сыгрануть в лотерею и ухватить судьбу за бороду так и не указан точный маршрут
сей эпохальной экспедиции. Это что — тайна?
— Аркаша… — я вспомнила грозное предупреждение Клавы о
строгой секретности данного Проекта, принужденно хмыкнула… — я бы вообще
советовала тебе не играть в лотереи.
— По-моему, эта какая-то афера…
Я взяла его под руку, мягко проговорила:
— …но не большая, чем экспедиция вашего Колумба. Он улыбнулся
и поправил:
— Вашего Колумба!
И так мы шлялись еще часа полтора, абсолютно довольные
жизнью и краткой вольностью, пока Аркаша не спохватился, что должен сегодня еще
писать какую-то докладную записку Послу.
— …Ничего, — сказал он, — все-таки провожу
тебя… …Мы подходили к «Гастроному» на Якиманке, когда почувствовали в воздухе
нечто — как писали классики — неизъяснимое, что всегда в России сопровождает
любое безобразие. На углу, где сгрудились тесно киоски и лавки, стояли группки
прохожих. Они как-то мутно улыбались, отводили глаза, возбужденно и тихо
переговаривались.
Мы взглянули в том направлении, куда они смотрели.
Под витриной гастронома на земле лежала совершенно голая
старая баба, то ли пьяная, то ли сумасшедшая, — страшная фиолетовая туша.
Все ужасное, что может сотворить жизнь с женским телом, уже было сотворено,
украшенное неисчерпаемым пьянством. Она лежала на боку, что-то вяло выкрикивая,
плавно поводя правой рукой, как будто дирижировала, а левую уютно подложив под
щеку. Огромный лиловый живот лежал рядом с нею отдельно, как чемодан.
Поодаль, на значительном расстоянии, возле милицейского
джипа стоял молоденький милиционер с совершенно растерянным и даже несчастным
лицом. По-видимому, он совсем не знал, что делать. Время от времени лез в машину
и сильно, продолжительно сигналил, стараясь пугануть то ли бабу, совершенно
бесчувственную, то ли интересующуюся публику. Вокруг нее расстилалось пустое
пространство, а если из-за угла показывались люди, их — при первом взгляде на
огромную кучу возле дверей гастронома — буквально вихрем сносило в сторону.
Мы остановились у джипа. Милиционер говорил что-то в
переговорное устройство с тоскливой интонацией.
— Надо вызвать «скорую»… — сказал ему Аркаша.
— Да вызвали уже…
— Может, ее накрыть чем-нибудь?
— Зачем? Она сама разделась.
— Но ведь жалко…
— Кого?! — с неожиданной злостью спросил
милиционер…
— Ее…
— Ее не жалко, — сказал тот, страдальчески
морщась. — Людей жалко…
В какой-то момент потревоженная клаксоном баба приподняла
голову, и в этой багровой измолотой маске я вдруг узнала соседку с последнего
этажа, мамашу огненного ангела нашего подъезда.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Глава 35. Кафе под названием «Рюм.чная»
С самого утра день покатился как-то неказисто.
Сначала явился Шая в сопровождении Эдмона. Они строго
осмотрели мой кабинет, пальцем проверили температуру воды в аквариуме с
мальками, потоптались у стола, вымеряя складным метром расстояние до окна,
потом по очереди ложились на пол, залезали под стол, вымеряли там что-то…
Наконец Шая сказал, что стол все-таки надо передвинуть, а
то, в случае чего, меня убьют выстрелом в затылок.
— Кроме того, Дина, — сказал он, насупив свои
шелковые брови персидской красавицы, — нам стало известно, что ты ездила в
Казань, не заполнив бланка на отсутствие.
Я сидела, потупив глаза, и боялась только, что, услышав эту
беседу, мои гаврики хохотом разбудят дракона: чуть ли не каждую неделю я
куда-нибудь уезжала, даже не вспомнив об этом обязательном и никчемном листке.
Они еще поморочили мне голову, затем, как обычно, осведомились, что я сделаю,
когда начнется обстрел, заставили меня рухнуть на пол и ползти к дверям
кабинета — к абсолютному восторгу моих подчиненных… И наконец покинули
территорию.
— Маша! Чаю… и плесни чего-нибудь такого, не обидного…
— велела я, поднимаясь и отряхивая брюки.
— Ну что ж вы делаете! — крикнула моя грубая
секретарша. — Господи, как алкаш какой подзаборный! Подождите, я щетку
возьму…
И тут позвонил Яша, совершенно больной, — я даже не
узнала его голоса…
— Выручай, — просипел он, — ради всех святых!
У меня гриповецкий, температура под сорок, в башке звон, как на колокольне… И
сегодня же вечером я должен открывать семинар в Сельце.
