— Как это — непроизвольным? — хмурясь, спросил Яша
сам себя… Все-таки это было мероприятием обоих департаментов, и Яша считал себя
обязанным держать руку на идеологическом пульсе.
Впрочем, вначале с идеологией все было в порядке. Первым
номером вышли «Московские псалмопевцы» и затянули заунывный древний псалом «Из
глубины взываю к тебе, Господи!». Бородатый бас вытягивал стоны из такой,
действительно, глубины, — может, из мошонки? — что Яша уважительно
подумал — не надорвался бы… И тенора так вторили, так заныло, защемило сердце…
Да… Из древней глубины, из самой древней глубины, взываем мы к тебе, Господи,
уж какую тысячу лет… Словом, с идеологией все было в порядке…
Официант принес виски, они с Изей хряпнули…
Вдруг какой-то седой и патлатый господин во фраке выскочил
из-за стола, подошел к сцене и громко попросил «Псалмопевцев» исполнить
что-нибудь «сладостное» для его милки. Яша повел головой в указанном рукою
господина направлении. Довольно странная «милка» гигантского роста, в
канареечном парике улыбалась глазами из-за распушенного веера. Чего не увидишь
из глубины Твоей, Господи, удивился Яша, рассматривая этого гренадера в высоких
кружевных перчатках, а когда опять перевел взгляд на сцену, увидел там дородную
Эсфирь Диамант в бордовом концертном платье с таким рискованным для ее возраста
и комплекции декольте, что дух занялся. Она посылала воздушные поцелуи всем в
зале, особенный — господину, попросившему что-нибудь «сладостное» для милки.
Оранжевой милке тоже был адресован поцелуй. Эсфирь Диамант объявила, что в
сопровождении «Псалмопевцев» как раз и исполнит то, что просят из публики…
Скажи мне душевное сло-о-во,
о маме еврейской пропо-о-ой
Она закачалась, вытягивая брови кверху и лаская ладонями
душу в области диафрагмы. «Псалмопевцы» подтягивали очень, надо отметить,
профессионально. И в общем, надо признать, — довольно приятная мелодия,
если не вслушиваться в текст.
— Ну! — весело изумился Изя, — Фира повсюду!
Не было случая, чтоб не влезла в какую-нибудь тусовку.
— Да ты ж сам дал Сереге ее телефон, — заметил
Яша, у которого неизвестно почему стало портиться настроение. Яше не нравилось
это приятное заведение. Что-то его настораживало, но вот что — он не мог пока
решить…
— Нет, не могу больше я этого слушать! — сказал
он. — Пусть допоет без меня, — поднялся и вышел в соседний зал,
уставленный игровыми автоматами. Но и сюда транслировали песню Фиры Ватник,
причем к ее голосу присоединился чей-то густой баритон:
Когда ты ночами пустыми
мой трепетный сон стерегла…
Яша повлекся подальше от мамы, стерегущей трепетный
сон, — в главный зал, уставленный двухъярусными столами для покера и
блэк-джека.
Здесь было уже прилично публики. Большинство столпилось
вокруг стола с рулеткой. Странно, подумал Яша, а кто-то мне говорил, что
рулетка сейчас непопулярна. Если б он напрягся, то вспомнил бы, что эти
достовернейшие сведения услышал от собственных дочерей. Вообще-то он никогда не
играл и осуждал эту, распространенную во все века человеческой истории,
страсть.
Если тебе некуда деньги девать, — так считал
Яша, — жертвуй на сирот, сука. При этом мысль о дочерях всегда вызывала у
него спазм в горле. Его собственные дети были сиротами. Настоящими сиротками,
вот кем они были. Не надо больше пить, решил Яша.
Игрануть, что ли, — подумал он, между прочим, и лениво
пошел в кассу — покупать жетоны.
Сначала он поставил на красное и выиграл пятнадцать
долларов. Потом стал играть на линиях один к десяти и выиграл три раза подряд.
Потом опять поставил на красное, и проиграл пятьдесят.
Все, надо возвращаться, — подумал он, у меня
мероприятие по сам… мин… дефекации… Подозвал официанта и опрокинул еще грамм
пятьдесят бренди. И почему-то не ушел, а опять стал играть на цвета на основном
поле — игра шла массовая. Вокруг сопели, теснились… Под локтем у Яши оказалась
тарелка с креветками и пальцами он машицально взял одну, закинул в рот…
Девушка-дилер вращала колесо однообразным механическим движением. Яша пытался
понять — насколько зависит попадание шарика в ячейку от скорости вращения
колеса, помноженной на скорость движения шарика, он хотел установить связь
между точкой запускания шарика и ячейкой, в которую тот попадет. Словом,
несколько раз подряд он безнадежно проигрывал. В зале стало очень душно, гудели
голоса, дым от сигарет поднимался к потолку. Однообразно вертелась рулетка…
— Папа, — проговорил над его ухом голос
Надьки, — по-моему, тебя крутят…
— Почему так думаешь, душа моя?.. — спросил он, не
оборачиваясь.
— Ты заглотал наживку, тебя прикормили. Теперь будут
крутить до полного опускания…
Он резко развернулся и уставился в ее веснушчатую физиономию
беспризорника.
Испытывая непреодолимое желание прибить на месте ненаглядное
дитя, он прошипел: — Что?! Здесь?! Здесь, в этой клоаке?! Паразитки! Паразитки
проклятые, нас вышлют из-за ваших фокусов!.. — но она уже вильнула
хвостом, как рыбка в аквариуме, уже высвистела из другого конца зала Янку и
обе, как в синхронном плавании, проникая сквозь толщу толпы, выскользнули из
зала… В ярости проследив их заплыв, Яша обернулся и вдруг увидел за столом
напротив раскрасневшуюся, с огромным декольте в бордовом концертном платье,
Фиру Ватник. Она напряженно вглядывалась в игру через плечо бледного Джеки
Чаплина, Главного бухгалтера Синдиката.
— Джеки! — воскликнул Яша, забыв обо всем.
Впоследствии он не раз пытался припомнить, — почему более всего в тот
вечер его поразило присутствие в зале не Фиры Ватник, не собственных паршивок,
а этого славного парня с дружественной улыбкой…
Джеки Чаплин вздрогнул и уставился на Яшу.
— Что ты тут делаешь?! — крикнул ему Яша на иврите
через стол, через головы людей. Тот смешался, заулыбался и в гуле голосов
неразборчиво пробормотал что-то, выбираясь из толпы…
Яша бросился почему-то за ним, словно это именно Джеки
вытащил у него из кармана триста долларов за вечер… Но когда продрался сквозь
толпу, то увидел только промельк серого пиджака в пролете лестницы, среди
золоченых перил.
— Я-а-аков, Я-а-аков… — Яша дернулся, обернулся. За ним
стоял благодушный Клещатик, улыбался пергаментными ямочками. — Что-то вы…
— сказал Ной Рувимыч… — не отдыхаете… А ведь тут неплохое местечко… Хотя есть и
получше…
— А вы здесь что — завсегдатай? — спросил Яша, как
ему показалось, грубо.
Он вернулся в первый зал, где Изя, навалившись грудью на
стол, меланхолично следил за происходящим на сцене.
— Ну что? — спросил Изя тяжело дышащего
Яшу. — По-моему все неплохо, а? Слыхал, как тут Фира с Клещатиком пели
дуэтом? Ну, это карти-и-инка, сынок… Садись, стриптиз объявили…
Яша рухнул на стул, пребывая отчего-то в жутком
расстройстве. Решительно все в этом заведении ему уже не нравилось.
