После окончания школы мать отправила меня к ней, чтобы та присмотрела мне соответствующее учебное заведение и вообще взяла под свое крыло. Чего это стоило маме, я не знаю, потому что уломать или подольститься к тете Любе было все равно что подружиться с ротвейлером. Но тем не менее маме удалось невозможное, и в июле я переехала к родственнице, предварительно получив от родственницы инструктаж: что мне можно было делать, а что нельзя.
Список «нельзя» был весьма внушительным. Мне запрещалось болтаться по улицам, заводить сомнительные знакомства, встречаться с лицами мужского пола без ее ведома, приводить кого бы то ни было домой, разбрасывать вещи по комнате, смотреть до полуночи телевизор… Остальные пункты были уже не столь существенны.
Список был написан на листе, вырванном из школьной тетради в клетку, и вручен мне, когда я приехала к ней «для разговору». Увидев пункт: «Ни с кем не встречаться без ее ведома», я вскинула глаза, чуть не лишившись дара речи.
– А это еще почему? – ткнула я в написанное.
– А потому, – мрачно возразила родственница. Был выходной день. Она сидела вместе со мной на кухне, обставленной новенькой мебелью «под дерево», и заглядывала в пустую чашку с кофе. Очевидно, ей хотелось с утра выпить чего покрепче. Но присутствие нежданной племянницы как-то сдерживало душевные порывы. – Забеременеешь. А мне расхлебывать. Перед Аделаидой отвечать.
Аделаида – это была моя мать.
– Так уж сразу и забеременею, – засомневалась я. – Для этого еще встречаться надо, женихаться!
– Сейчас все по-простому: прыгнули в койку и порезвились. А дите куда потом девать? Нет, давай уж сразу договариваться. За тебя ответственности я никакой нести не хочу. Не устраивает – можешь уезжать в свои Кручи и пасти там коров себе на здоровье. Тебя в люди пытаются вывести, а ты…
– Ну, хорошо, – устыдилась я. – Согласна!
– Все остальное прочитала?
– Просмотрела.
– А теперь подпись ставь.
У меня глаза на лоб полезли.
– Это еще что?
– А то! Подписано – значит… если что – не отвертишься. Знала, на что шла…
Работа в бухгалтерии заставила тетю Любу мыслить по-деловому. Правда, это ей не мешало пригревать время от времени на груди очередного прохвоста и кобеля.
Я поставила подпись на листе и протянула его родственнице.
– Это все?
– Не все! Будешь готовить, так как я на работе и устаю как собака, убираться, ходить за продуктами. И выгуливать Нору.
Нора была такса, превредное существо с обманчиво-кроткими глазами.
– Захомутали, – присвистнула я.
– Что?
– Это я сама с собой разговариваю.
– У психиатра давно проверялась?
– Неделю назад. Сказали, что здорова и можно на Марс лететь.
– Правда, что ли? – подозрительно спросила тетя Люба.
– Насчет Марса или психиатра? – уточнила я.
Но родственница лишь махнула рукой и наклонила голову так, что мне стали видны отросшие темные корни волос. Тетя Люба была типичной крашеной блондинкой.
С ее помощью я поступила в финансово-экономический техникум, и у меня оставался еще месяц до начала занятий. Я с тоской думала, что делать, – возвращаться к себе не хотелось. Слушать унылые причитания матери – кто как в жизни устроился и чего достиг – мне порядком надоело. Но и жить с тетей Любой было не сахар. Вот уже больше месяца я жила с ней. Крутилась как белка в колесе, но никакой благодарности не дождалась ни в письменной, ни в устной форме. Все мои развлечения сводились к гулянью с Норой в парке, и еще два раза я ходила в кино. В выходные я валялась в кровати и смотрела телевизор. Тетя Люба выделила мне комнату, предупредив, чтобы я ее «не засирала».
К тому же погода в августе здорово испортилась. Зарядили дожди один за другим, небо затянулось грозовыми тучами всерьез и надолго, и настроение было под стать. Будущая работа мне уже активно не нравилась – я не любила цифры, математику, работу в офисе… Но кем быть – не знала, точнее даже не задумывалась. Говорить о своих сомнениях я ни с кем не могла, меня бы не поняли. Поэтому оставалось только молчать, смотреть телевизор и гулять с капризной Норой.
В тот день я не хотела никуда выходить, но Нора уже нетерпеливо тявкала у дверей, тучи скопились, предвещая затяжной дождь, самым лучшим выходом было бы забраться с ногами на диван и включить телик. Но прогулки с Норой являлись и моей святой обязанностью.
– Привязалась на мою голову, – громко сказала я. – И отвязаться от тебя никак нельзя…
В парке, где мы обычно гуляли с Норой, никого не было. Оно и понятно: кому охота гулять в такую погоду, когда вот-вот разверзнутся хляби небесные и город затопит дождем? Нора рвалась куда-то вперед, я спустила ее с поводка, и она прытко побежала по тропинке, уходящей в кусты.
– Нора! – вяло позвала я ее. – Нора!
«Ничего, набегается и придет», – подумала я. Никуда не денется. Я села на скамейку, и тут первая тяжелая капля упала мне на руку.
– Погуляли, – вздохнула я. – Домой шлепать надо.
Нора не отзывалась, и я невольно забеспокоилась. В случае чего родственница мне запросто свинтит голову за свою любимую таксу, в этом я даже не сомневалась, так что собаку нужно искать, и срочно.
Парк пересекала дорога. Я кричала и звала Нору, но она не откликалась, я выбежала на дорогу и чуть не попала под машину, вылетевшую из-за поворота.
– Эй! – сердито крикнули мне. – Ненормальная, что ли, куда лезешь?
– Сам дурак! – огрызнулась я. – Смотреть надо! Это не трасса «Формулы-один», здесь пешеходы, между прочим, ходят! А не Шумахеры гоняют.
Машина затормозила, и я невольно втянула голову в плечи. Похоже, оттуда вылезет крутой чел, чтобы накостылять мне за дерзость.
– Девушка! – услышала я вкрадчивое. – А вам никто в детстве не говорил, что грубить незнакомым людям нехорошо?
– Так вы же первые начали!
– Я испугался от неожиданности. Мне потом охота в тюрьму садиться, если бы с вами что случилось?
– Мне тоже неохота на больничной койке валяться или… – я замолчала.
Мужчина вышел из машины, и с минуту-другую мы смотрели друг на друга.
Мужчина был хорош собой. Таких тетя Люба обычно называла «залетными соколами», намекая на то, что в жизни женщины они долго не задерживаются. Рост выше среднего, спортивная фигура, подтянутый; возраст слегка за тридцать; волосы пшеничные; глаза светлые, как с обложки мужского журнала, к тому же загорелый. «Отдыхал на Кипре или в Турции», – мелькнуло в голове.
– Вы что здесь делаете?
– А вы? – не растерялась я.
Он усмехнулся и повертел головой.
