Как бы мне ни было жалко и больно, нужно прямо смотреть фактам в глаза — Анна и Оле не зря подозревают Ларса Юханссона, есть у него червоточина, есть…
Я бегу вдоль берега по расчищенной дорожке. Ледяной ветер от воды продувает куртку насквозь. Снег то прекращается, то вдруг снова начинает лететь хлопьями. Привратник прав, так и околеть недолго. Но мне нужно еще чуть-чуть подумать… Расчищенная часть закончилась, вернее, то, что вчера почистили, уходило в лес, туда мне вовсе ни к чему. Я попыталась спуститься ближе к воде. Сейчас, чуть-чуть постою и обратно.
Мысли возвращаются к Ларсу Юханссону.
Господи, ну почему?! Или это закон жизни: все самое красивое опасно, часто смертельно опасно? Потому красивый и обаятельный мужчина непременно должен оказаться либо садистом, либо убийцей, либо… ну да, либо геем или транссексуалом? Боже, получается, что Ларс Юханссон все сразу — возможно садист, возможно убийца, ну и трансвестит безо всяких возможно.
— Черт возьми! Предупреждали же дуру!
Это восклицание касается не знакомства с Ларсом Юханссоном, а скользкого камня под тонким слоем снега. Конечно, нога поехала и, конечно, подвернулась. Острая боль пронзила щиколотку. Пришлось сесть на камни прямо в снег. Попробовала подвигать ногой, нет, ничего, видно только растяжение, но наступать больно.
Выбралась на дорожку, заковыляла обратно.
Теперь все еще хуже — ветер в лицо, к тому же он явно усилился. Я вспомнила прогноз: в первой половине дня снег и ветер, во второй погода утихомирится. Но проблема в том, что сейчас утро и от улучшения погоды после обеда мне не легче.
Пока бежала, было относительно тепло, но теперь, когда бежать невозможно, ледяной ветер чувствовался особенно сильно. Если не воспаление легких, то простуда мне обеспечена. Пока доковыляю до дома, превращусь в ледышку.
Мало того, снег не позволял нормально смотреть вперед, хорошо, что дорожка расчищена, хотя и ее быстро заваливало. Вот влипла! Не хватает только потеряться и замерзнуть в снегах этого островка. Конечно, про замерзнуть в снегах это я слишком, но ковылять на ледяном ветру, почти ничего не видя перед собой, тяжело.
И вдруг прямо передо мной возникло что-то большое, я даже не успела сообразить, что именно, как услышала голос Ларса Юханссона, орущий:
— Линн, какого черта!
Он тут же укутал меня в большую куртку и потащил за собой:
— Быстрее в дом!
Но я не могла быстрей.
— Вы идите… я сама…
— Что? Что с тобой?!
— Нога… подвернула…
В следующее мгновение я уже была на руках у этого самого «возможно садиста, возможно убийцы и точно трансвестита». Он нес меня лицом к себе, отвернув от ветра, как маленького ребенка. У входа привратник, а на крыльце Свен.
— Что с ней?!
— Подвернула ногу.
— Я же предупреждал, что камни скользкие.
В холле Ларс сажает меня в кресло, снимает кроссовки.
— Какая нога?
— Правая, но, кажется, ничего страшного, просто подвернула, уже не болит. Спасибо вам.
— Не вам, а тебе. Покажи.
Ступня двигается нормально, не болит, просто пока больно наступать.
— Да, нужно туго перебинтовать, чтобы побыла в покое хоть половину дня.
— Линн нужен горячий душ. И как можно скорее, — Свен протягивает мне полотенце, чтобы вытерла снег с волос и лица. Я благодарно киваю.
— Мне тоже. На улице черт знает что, даже не верится, что к обеду стихнет.
Ларс снова подхватывает меня на руки, несмотря на мое сопротивление, и несет наверх.
— Да не съем я тебя. Отнесу в комнату. Правда, встань под горячий душ, не то заболеешь.
Я стою под струями душа и пытаюсь разобраться в своих мыслях и чувствах. Пока бежала на ледяном ветру, сомнений по поводу скелетов в шкафах у Ларса Юханссона не было никаких. А теперь…
Неужели это потому, что он принес меня на руках?
Обругав себя слабовольной, принимаюсь вспоминать все факты против благородства Ларса Юханссона, подозрения Анны и Оле, но, как ни накручиваю, осознать, что он монстр в красивом обличье, не могу.
Ерунда, я же не могу представить его в бабских тряпках, даже после того, как лично убедилась в наличии полного гардероба этих самых тряпок кислотных расцветок? Может, монстр тем и страшней, что он безумно красив и обаятелен и не похож на монстра?
Так ничего и не решив, закутываюсь в халат, слегка подсушиваю волосы полотенцем и выбираюсь в комнату.
Джинсы мокрые, все остальное тоже. Интересно, где бы это высушить, чтобы не пришлось тащить домой влажным? Хорошо, что у меня есть еще одни джинсы и рубашка. На сегодня хватит.
Вдруг стук в дверь.
— Линн, это Ларс. Можно?
Я плотней запахиваю банный халат. Волосы, конечно, еще мокрые, но не отказывать же хозяину дома в посещении?
— Да.
— Как ты?
— Спасибо, в порядке.
Его волосы тоже мокрые, торс обнажен, джинсы на бедрах. Боже, какая мускулатура! Даже лучше, чем я ожидала. Я невольно задерживаю взгляд на квадратиках брюшного пресса, подозревала, что они есть, но не такие же!
Ларс усмехается. И вдруг…
— А где моя награда?
— Награда?
— Конечно, я практически спас тебя от гибели, принеся домой на руках. Будь я честным человеком, уже обязан бы жениться.
Сердце сладко замирает, но игра мне нравится. Я округляю глаза с притворным ужасом:
— А ты бесчестен?
— Неужели ты сомневаешься в этом? Заманить бедную девочку в логово Синей Бороды… Так где моя награда?
С этими словами он просто припирает меня к стене!
Я стараюсь не сдаваться:
— Чего же ты хочешь, бесчестный человек?
— Что дарят спасителям? Поцелуи. Желательно погорячей и побольше.
Его рука просто берет меня за горло. Однако… Но я не успеваю ахнуть от такой перспективы (причем, неизвестно какой — то ли быть поцелованной Ларсом Юханссоном, то ли быть попросту удушенной его сильной рукой), как он качает головой:
— Но целоваться ты наверняка не умеешь. Я все сделаю сам.
В мгновение ока мой халат спущен с плеч, а руки заведены за спину. Я обнажена по пояс и приперта к стенке.
— Губы не мой профиль. Я хочу поцеловать грудь.
У меня перехватывает дыхание, потому что губы Ларса начинают священнодействовать над моими сосками! Он ласкает, покусывает сначала один, потом другой… Мое дыхание сбивается, стук сердца наверняка слышен до самого Стокгольма. Наверное, это продолжается недолго, потому что упасть в обморок от избытка чувств я все-таки не успеваю.
