— И ты… могла бы повторить?
— Да.
Да хоть сейчас! Нет, пожалуй, сейчас не смогла бы, я переполнена ночными ощущениями настолько, что боюсь их расплескать любым неосторожным движением. Хочется попросить, чтобы пока не трогал меня, я должна впитать все эти ощущения, поверить в то, что они не видение, не сон, осознать, что повторение возможно… ну, хотя бы теоретически.
Но если бы он поцеловал меня, я рискнула бы, даже опасаясь умереть от счастья.
Ларс целовать не стал, только отвел прядку волос с моего лба. Кажется, у него свалился с души огромнейший камень.
— Обещаешь? Наступит момент, когда я припомню тебе эти слова.
— Да.
— Ладно, сегодня поленись, так и быть, не буду выгонять на мороз…
Он со смехом закрыл за собой дверь. Я снова сладко потянулась. Лично мне больше нравилось, когда верх над Ларсом-аристократом брал Ларс-хулиган.
Спать не стала, отправилась в душ и долго стояла под струями, то поглаживая себя там, где ночью побывали руки Ларса, то просто прислонясь к стенке, наслаждаясь прикосновениями упругих водяных струй…
Вышла из душа нескоро. Вытираться полностью не стала, только промокнула волосы, завернулась в большое полотенце и… Напротив двери в ванную стоял Ларс и, чуть склонив голову к плечу, разглядывал меня. Ойкнув, я попыталась ретироваться, чтобы накинуть хотя бы халат, но нога Ларса закрыть дверь не позволила.
— Я думал, ты решила пробыть в душе до Рождества. Еще чуть и зашел бы сам. Иди сюда.
— Ларс, я… я сейчас оденусь!
— Вот еще! Мне, конечно, нравится тебя раздевать, но это вовсе не обязательно.
Его рука уже притянула меня вплотную, глаза заглянули в глаза.
— Я решил долго не ждать обещанного, чтобы у тебя не было времени передумать.
Даже если бы я намеревалась возразить, возможности не было, потому что мои губы оказались в плену его губ. Поцелуй, конечно, безумно хорош, но наблюдалось некоторое несоответствие: я всего лишь обмотана полотенцем, и достаточно неловкого движения, чтобы оно упало, а он в джинсах и рубашке, пусть даже расстегнутой на груди.
Ларс видно подумал о том же.
— Линн, черт, что у тебя были за учителя?! Тебе не приходит в голову раздеть меня?
Он угадал мое желание, но сдаваться я не собиралась, расстегивая оставшиеся пуговицы рубашки, пробормотала:
— Никаких учителей…
— Тогда учись у меня. Смелей.
Ах, ты так?! Я, может, и не занималась раздеванием мужчин, но в кино такое видела. Забыв об опасности остаться голышом, я демонстративно медленно стащила с Ларса рубашку. Его уверенный вид куда-то подевался, даже зрачки расширились от волнения, а дыхание явно сбилось. Ага! Я тоже кое-что могу.
Мои руки пробежали по его торсу, задержались на квадратиках брюшного пресса, взялись за пуговицу джинсов.
— Линн…
Я поняла, что надо поторопиться, потому что и сама не способна играть дальше.
До постели мы не добрались, потому что к тому времени, когда я, наконец, справилась с молнией его джинсов, терпеть не по силам было уже обоим.
Никогда не могла понять, как можно заниматься сексом стоя, практически на весу. Это же страшно неудобно! Но теперь поняла, что с любимым человеком неудобно не бывает, о любых неудобствах забываешь, потому что все поглощает страсть.
О чем можно думать, если бешенный стук сердец заглушает все звуки, дыхание сбивается, одновременно становясь более глубоким и редким, кажется, остался только вдох без выдоха, вдох быстрый, словно последний в жизни. Наши ритмы, наше сердцебиение и дыхание сливаются, мы снова становимся единым целым, кажется, еще чуть, и я взлечу.
На сей раз я не кричала, но так впилась в плечо Ларса пальцами и даже зубами, что остался след. Но застонал он не от боли, вернее, от нее, но это была боль сладострастия.
Когда все кончилось, Ларс медленно опустил меня на ноги и некоторое время мы стояли, тяжело дыша, обессиленные, оглушенные собственной страстью.
Когда дыхание чуть выровнялось, я вдруг услышала короткий смешок;
— Скромница называется…
Меня захлестнула волна возмущения:
— Ларс!
— В душ! — он развернул меня к двери и чуть подтолкнул.
Я думала, что сумею скрыться, но не удалось, потому что под душем мы оказались вдвоем. Нет, секса не было, но поцелуи… Черт, целоваться под душем еще приятней, чем в постели! Это подтвердил и Ларс:
— Мне так даже больше нравится. Не смей принимать душ без меня.
Я вдруг увидела себя со стороны: обнаженная в объятьях самого красивого мужчины на свете под душем. Так далеко я не заходила даже в самых буйных фантазиях по поводу Ларса. Если честно, то они вообще дальше скромного поцелуя не шли. Я невольно хихикнула.
Он заглянул в лицо:
— Что?
— Если бы мне кто-то сказал, что такое будет…
Ларс выключил воду.
— Нужно было спросить у меня, я бы расписал в красках.
У меня взыграло ретивое:
— Это твоя обычная программа?
Еще чуть, и сталь его глаз просто располосовала бы меня пополам. Рука резко повернула мою голову за волосы:
— Я давал тебе повод считать себя бабником?
— Н-нет…
— Тогда не смей говорить глупости!
Он шагнул из душа, подхватил мое полотенце, обернул его вокруг талии и только тогда повернулся:
— Кстати, Свена нет, потому еду придется готовить самим. Ты сможешь хотя бы тосты поджарить?
— Я неплохо готовлю!
— Да-а?.. Посмотрим.
Неизвестно к чему относилось это «посмотрим», к моим кулинарным способностям или к моей попытке закрыть створку душевой кабины, чтобы не стоять голышом на виду. Закрыться, конечно, не удалось, оглядев меня с ног до головы, Ларс довольно кивнул:
— Пойдет.
Возмутиться не успела, потому что снова оказалась в его руках, которые просто вынули меня из кабины и прижали к себе. Рот закрыт поцелуем.
— Вот так лучше. Ничего, я тебя перевоспитаю, чтобы не стеснялась.
Ларс спокойно удалился, бросив уже у двери комнаты:
— Кухня, если ты забыла, внизу.
Я не стала даже сушить волосы, просто хорошенько вытерла их, кстати, пришлось использовать халат, потому что маленького полотенца не хватило, а большое Ларс утащил на себе.
Вниз скользнула как можно незаметней, чтобы разобраться, пока не появился хозяин. Ларса на кухне еще не было. Запасы в холодильнике и шкафах у Свена оказались столь солидными, что можно было бы сделать не только завтрак, но и обед для десятка человек.
