Бергман держал оборону от газетчиков, которые, к счастью, быстро забыли об этом убийстве и занялись другими. Микаэлю удалось подбросить им в качестве бонуса за невмешательство несколько жареных фактов, отвлекающий маневр прошел успешно, и Вангера пока оставили в покое. Но ему самому странное повешение покоя не давало. Фриде тоже.
— Даг, а что если это какой-нибудь любовник из ревности?
— Ты когда-нибудь встречала любовников, которые бы не душили, а вешали своих неверных половинок?
— Я нет, но бывает же.
— Знаешь, чего я боюсь больше всего? Что это маньяк и мы вскоре получим еще такие же трупы.
— Даг, третий этаж…
— Самое то. Соседка по ночам отсутствует, остальные туги на ухо, либо спят, дверь в дом не закрывается. Нужно подумать, кто мог знать о том, что Кайса одинока, а ее соседка Карин работает ночами. Причем, это мужчина, Фрида, обязательно мужчина.
— Но Карин помнит женщину.
— Возможно, женщина и заходила, но могла уйти. Возможно, именно эта женщина знала распорядок дня Кайсы, знала, что та откроет дверь без вопросов. Знаешь, посмотри-ка звонки с ее телефона, почему мы об этом забыли?
— Не забыли, в последние дни жизни там только рабочие и один домой в Боден.
— Чует мое сердце, что придется туда ехать, какая-то эта Кайса темная лошадка.
Версия маньяка означала, что убийство может вообще никогда не быть раскрытыми, если только убийца не попадется на чем-то другом. Слава Богу, хоть газетчики про маньяка не пронюхали, не то никакой Бергман не спасет.
Бригитта, которую пытались расспросить о сестре Кайсы, только руками замахала:
— Я ее сто лет не видела и ничего о ней не знаю! Мерзкая дрянь, никакого желания общаться, ни тогда, ни, тем более, сейчас.
— Почему тем более?
Бригитта Ларсен стрельнула бешенным взглядом в Фриду и поморщилась:
— Она с годами лучше не становится.
— Значит, все же видитесь?
— Нет. Сказала же, что нет!
— Где она работает, на что живет?
— Не знаю.
— Но Кайса же что-то рассказывала?
— Я уже давно и с самой Кайсой общаюсь только по телефону. Несколько слов, чтобы убедиться, что все в порядке, вот и все.
Фриду осенило:
— А от кого вы узнали о гибели Кайсы?
— От ее соседей, пришла проведать, они и рассказали.
— Вы же не общаетесь?
— Вот потому и пришла, что телефон не отвечал!
Фрида проверила, так и есть, звонки были, но без ответа. В этом Бригитта не лгала, а вот в остальном у Фриды и Дага появились серьезные сомнения…
* * *
Пара дней проходит в обычных заботах, я даже в Университет езжу, чтобы заполнить кое-какие документы. Все твердят, что выгляжу потрясающе. Несколько парней, раньше проскальзывавших по мне взглядом, как по стенке, вдруг интересуются, где я провожу праздничные дни, чем занимаюсь сегодня вечером, завтра, послезавтра и так далее.
Что такое во мне разбудил Ларс, что меня стали замечать? Действительно тело? Конечно, я чувствую и заклеенную грудь, и выпоротую попу. Нет, ничего не болит, но забыть об этом невозможно.
Наша университетская красавица Алис с усмешкой интересуется:
— Грудь увеличила?
Я наклоняюсь к ней и тихонько объясняю:
— Нет, пирсинг сделала.
Алис в шоке:
— Правда, что ли?
Я лишь пожимаю плечами, но сомнений у нее явно не остается.
Очень кстати звонит Ларс:
— Ты где?
— В Университете, в главном кампусе.
— Долго еще будешь занята?
— Через полчаса освобожусь, а что?
— За тобой заехать?
— Заезжай.
И вот когда сероглазое божество встречает меня у машины и долгим поцелуем целует при всех, добрая половина университетских красавиц теряет дар речи на ближайшие полчаса. Представляю, что они потом будут говорить за моей спиной. Серая мышь Линн и такой красавец… это же невозможное сочетание!
— А ты популярна среди своих…
— Только благодаря тебе. Наши девушки до сих пор стоят с открытыми ртами.
— Я не о девушках. Пяток молодых людей смотрели на меня волками из-за того, что я увел такую красотку.
Я смеюсь.
— Ларс, знаешь, мне казалось, что всем видно, что у меня пирсинг, и все знают, что ты меня порол.
— Если ты не станешь болтать сама, никто не узнает, что порю тебя, и вообще, чем мы занимаемся. Не рассказывай остальным, но давай волю своим желаниям, когда мы одни. Знаешь, о чем я мечтаю?
— О чем?
— О нескольких вещах. Об анальном сексе с тобой, о еще кое-каких украшениях и о том, чтобы ты изнасиловала меня сама.
— Что сделала?!
— Изнасиловала. Не в силах сдерживаться, повалила на кровать и уселась сверху… где-нибудь на полчаса. А потом повторила… несколько раз. Дождусь? Не красней, это не так сложно. И совсем не воспрещается даже правилами морали. Клянусь, я никому не расскажу, что ты ненасытна и довела меня до полного истощения. Но кричать обещаю громко и сладострастно.
Его глаза смеются, но я понимаю, что он совершенно серьезно, что действительно этого хочет. Я тоже. Кроме разве анального секса.
— Ты боишься анального секса.
От одних этих слов я почти взвиваюсь.
— Только не это!
— Это, Линн, это. Боишься, потому что был неудачный опыт, была непереносимая боль, Потому что нельзя сразу, анус нужно приучить, чтобы он не сопротивлялся, зато ощущения непередаваемые.
— Ларс, я не могу!
— Я же не намерен брать тебя сейчас. Это будет подарок на Рождество вместе с украшением на груди. А пока нужно приучить твой анус, ласково приучить. Я же не доставлял тебе непереносимую боль? — Я киваю. — И не доставлю. Будем каждый день менять анальную пробку на большую, чтобы ты привыкала и не тряслась. Зато к Рождеству будешь готова для меня, как настоящий подарок под елкой. Я тебя еще распишу.
— Что сделаешь?
— Про бодиарт когда-нибудь слышала? Распишу тело тематически к Рождеству, есть одна задумка. А ты пока помучайся, пытаясь представить, каково это — когда по твоему телу ползает кисть, фломастер, распыляется лак… Ммм… представила?
— Соблазнитель!
— А я и не отрицаю. Даже предупреждал. А сегодня идем в театр, не все же сексом заниматься. Хочешь?
