– В каком смысле?
– Это ваше или не ваше? Вот в каком смысле.
«Флешка лежала в конверте с деньгами, – пронеслось в голове у Пашкевича. – Сам же, дурак, туда ее и положил! Да, да, как раз перед тем, как повторно вернуться в кафе по звонку Ларисы! Нельзя, нельзя признавать…»
– Что-то я не припомню, чтобы у меня был такой флеш… Нет, это определенно не мое.
– Извините, Илья Михайлович… Могу я спросить?
– Да, слушаю.
– А вы… вы где работаете? Или, переформулирую вопрос… чем вы занимаетесь?
– А почему вы спрашиваете? – нервно переспросил Пашкевич. – Какое это имеет отношение к…
– К делу о краже из вашего авто? Тут вот какая штука… Может, эти двое наблюдали за вами. Или знали заранее, что вы приедете обедать именно в это заведение…
– Нет, не думаю, – уклонился от прямого ответа Пашкевич. – Я там бываю редко… Да и они, эти двое… Вы же сами видите, что они люди не моего круга.
– Странно… очень странно, – задумчиво произнес оперативник. – Опыт работы с такого рода контингентом показывает, что на подобные дерзкие кражи – средь бела дня! – они идут только в крайнем случае. С такой суммой долларов в кармане… зачем бы им было взламывать ваше авто? И зачем им сдался ваш ноутбук, если бы у них не было проблем с наличкой?
– Не знаю, – повторил Пашкевич. – Да меня это и не интересует… Так я могу забрать вещи, э-э… господин… товарищ…
– Не сегодня, – оперативник скупо усмехнулся. – Не сейчас.
– Не сегодня? Но… почему?
– Ваш чехол с его содержимым – вещдок.
– Что, что?
– Вещественное доказательство по делу о краже из вашего транспортного средства.
– А-а… Но это… это ведь мой рабочий инструмент! Он мне нужен, понимаете… как и «айпэд»!
– Понимаю, но закон есть закон. Давайте поступим так, – спокойным тоном произнес оперативник. – Не позднее чем послезавтра вы получите свои вещи.
– Только послезавтра?
– Может, и завтра… но не обещаю.
Опер вытащил из кармана маленькую записную книжку, черкнул номер телефона, вырвал листочек и передал Пашкевичу.
– Мой служебный. Хотите, сами позвоните мне завтра, во второй половине дня. А ваш номер, я так понимаю, указан в заявлении?
– Да.
Они спустились по лестнице на первый этаж. Опер проводил Пашкевича до выхода.
– Если что-то вспомните, Илья Михайлович… ну, или решите сообщить какую-нибудь ценную информацию, звоните, – напоследок сказал Бубнов. – И постарайтесь впредь быть более внимательным и осмотрительным.
Пашкевич после ЧП, а в особенности после вынужденного визита в отдел внутренних дел чувствовал себя обессилевшим, вымотанным.
Из ОВД он отправился сразу домой.
Принял наконец душ, набросил халат, подкрепился бутербродами, выпил пятьдесят граммов бренди. На душе у него было мутно, неспокойно.
Как-то незаметно, пока он был в мрачных тревожных мыслях, наступил вечер.
Лариса не позвонила ни в шесть, ни в семь, ни в восемь вечера. И СМС-сообщения от нее тоже не поступило.
В десятом часу Илья сам набрал номер «Астры». Механический голос в трубке проинформировал звонившего: «Абонент временно недоступен…»
Вспомнив о разложенных на столе в ОВД зеленых, Пашкевич судорожно вздохнул.
Жаль…
С учетом этих двадцати штук у него уже набралась бы сумма на покупку скромной – для начала – двушки в одном из спальных районов.
«Может, оно и к лучшему, – подумал про себя Илья. – Лариса умная и осторожная женщина. Наверняка она перезвонит, учитывая срочность заказа, уже завтра…»
Глава 8
18 апреля. Таиланд
Не знаю уж, является ли это простым совпадением, или же Диспетчер спланировал дальнейшее с учетом того, что он выяснил уже на месте, в том числе и с учетом обнаруженных при мне документов, банковских карт и кассовых чеков, но из аэропорта Koh Samui – USM я вылетел тем самым рейсом, на который у меня имелся заблаговременно заказанный и оплаченный через е-банк билет.
В аэропорт USM я добирался на такси, вызванном к тому небольшому отельчику в Натхоне, в окрестностях которого меня высадили всего за несколько минут до этого. И, надо сказать, с первых же мгновений вновь обретенной свободы я убедился, что логистика – если уместно применять этот термин в моем случае – была продумана в мелочах и деталях знающими толк в подобных делах людьми.
Таксист доставил меня в USM буквально «на флажке».
Стоило только приехать на пару минут позже, и я не успел бы пройти регистрацию…
Я сдал дорожную сумку в багаж (ее даже не осматривали), протянул тайке в униформе свой «тикет». Маленькое здание аэропорта, напоминающее буддийскую пагоду, к этому моменту было почти пустым; пассажиры моего рейса уже находились на площадке в зоне ожидания.
Я оказался одним из последних, кто прошел регистрацию. За мной – замыкающими – через терминальчик торопливо прошествовала пара тайцев средних лет, с виду семейные люди.
Двухмоторный ATR 72 компании Bangkok Airways, несущий на фюзеляже цветистую тропическую окраску, а внутри его экипаж, меня и еще семьдесят пассажиров, взмыл в воздух. Я попытался мысленно переключиться на что-то, что отвлекло бы меня от происходящего со мной же. Было бы неплохо – и полезно для организма – вздремнуть на часик. Две последние ночи в силу сложившихся обстоятельств я провел без сна и из-за этого – но не только – ощущал себя разбитым. Нервная система у меня достаточно устойчива к внешним воздействиям, я человек тренированный. Но всему, видимо, есть предел. Перенесенное мною за минувшие сутки с небольшим основательно выбило меня из колеи, расстроило мои внутренние самонастройки; так что о том, чтобы расслабиться и подремать на борту лайнера, несущего меня и прочих пассажиров на своих крыльях в столицу Королевства Таиланд, не могло быть и речи.
Я даже не пытался вычислить, кто из семидесяти пассажиров, поднявшихся на борт самолета, пасет меня. Это может быть кто угодно; по меньшей мере половина пассажиров выглядят как европейцы, есть среди них и молодые люди, и мужчины постарше. Не исключаю и того, что они вообще не сочли нужным сажать на этот бангкокский рейс своего человека, исходя из простого резонного соображения – «да куда он денется».
Но в одном я не сомневался: с той минуты, как меня высадили близ отеля в Натхоне, я нахожусь под их неусыпным и неустанным контролем.
Мой рассеянный взгляд устремлен в иллюминатор; водная гладь Сиамского залива меняет свой цвет по мере набора высоты с изумрудного на ультрамариновый.
Я пытаюсь думать о чем угодно, только не о том, что произошло в эти последние тридцать с небольшим часов. Я изо всех сил стараюсь не думать о том, какими могут быть последствия. Но мне не удается отвлечь себя от тяжелых мыслей, у меня не получается обмануть самого себя.
