– Да ладно, проехали.
– Нет-нет… ты давай договаривай!
– Говорю же… показалось, – Деревянченко уже и сам не рад был, что затронул эту тему. – Может, кто-то другой это был… Короче, замнем.
– Ну, ты меня с кем-то спутал, Толян. Ладно. А ты был, значит, со своей девчонкой? – Быстров вновь дружелюбно усмехнулся. – Как зовут-то?
– Галина.
– Галя? Это молодая продавщица из углового маркета недалеко от твоего дома?
– Нет… она учится в колледже на воспитателя.
– Она тоже видела… этих… с гробом? И машину, на которой привезли его?
– Не-а… ничего она не видела… мы сразу же ушли.
В этот момент запиликал сотовый – звонили Быстрову. Крепыш достал из кармашка шорт мобильник, посмотрел на дисплей, ответил на вызов.
– Подъезжаешь уже? – сказал он, выслушав звонившего. – Да, надо объехать… Да, там бабаи проезд забором перекрыли! Жду.
Сунув сотовый обратно в карман, он сказал:
– Товарищ за мной сейчас подъедет.
Спустя две или три минуты к гаражу подкатил джип – бэушный кореец «KIA» серого цвета. Деревянченко шапочно был знаком с владельцем этой машины: он тоже из «химиков», но старше их с Костяном лет на пять. Работает в охранном предприятии «Гефест». Анатолий махнул этому мужику, тот ответно, не выходя из салона, поприветствовал его, нажав на сигнал. Быстров уселся в кресло пассажира. Водитель сдал кормой… Уехали.
Анатолий открыл вторую створку гаражных ворот. Он собирался сесть в «Газель», завести движок и аккуратно вкатить в бокс и поставить машину на яму. Но в этот момент вновь послышался звук автомобильного двигателя.
Деревянченко удивленно посмотрел на вышедшего из подкатившего к гаражу серого джипа Быстрова.
– Кость, чего вернулись? Может, забыл чего?
Быстров, смерив его каким-то странным взглядом, протянул ладонь.
– Дай-ка ключи. Надо еще кое-куда съездить… перевезти груз. Так что коробку поменяете в другой день.
Анатолий передал ему ключи от «Газели». Вскоре обе машины скрылись за углом правого ряда боксов. Деревянченко пожал плечами, потом стал разматывать поливальный шланг – до конца рабочего дня надо сделать в боксах влажную приборку.
К шести вечера Степаныч так и не вернулся в мастерскую. Анатолий несколько раз звонил старшему на сотовый, но механический голос в трубке твердил одно и то же: «Абонент временно недоступен».
Он умылся в пристройке, переоделся в чистую одежду, запер все, что следовало запереть, и включил сигнализацию. У Степаныча есть еще два комплекта ключей, один при себе, другой – дома. Торчать далее здесь, ждать, когда он объявится, нет смысла. Тем более в этом нет смысла, что и работы никакой нет – оставлять «Газель» в боксе Быстров почему-то передумал…
Деревянченко пока еще сам не решил, идти ли ему домой пешком или же лучше подъехать на автобусе от пищекомбината – пять остановок. Вдруг запиликал его старенький сотовый телефон. Он подумал, что это Степаныч ему перезванивает, но в трубке прозвучал девичий голосок:
– Толя, привет! Это я…
– Привет, Галчонок, – обрадованно произнес Анатолий. – Ну что, занятия уже закончились?
– Толя… – странным голосом сказала девушка. – Я тут хотела поговорить… кое о чем. Хочу тебя увидеть… сегодня.
– Конечно, Галчонок, – жизнерадостно сказал Деревянченко (он вспомнил о четырех сотенных купюрах, лежащих в заднем кармане брюк). – Подходи к кафе на Ленина… туда, где сидели в субботу.
– Лучше ты приди к общежитию, – сказала Галка. – Я выйду к тебе.
Анатолий уже сразу по ее лицу понял: что-то произошло.
– Ты чего, Галчонок? – удивленно спросил он. – Чего такое похоронное выражение?
Девушка взяла его под руку; некоторое время они шли молча по тротуару – в сторону живой изгороди, за которой находился проход к братской могиле и далее к аллеям, ведущим в глубь парка.
– Так что случилось? – спросил Анатолий. – Что молчишь-то?
Девушка неожиданно остановилась.
– Толя, может… может, в полицию позвоним?
Анатолий изумленно уставился на нее.
– В полицию? А… а на какую тему?
– Как на какую? На тему того, что мы здесь видели!
– А что мы видели? – недовольно сказал Деревянченко. – Выброси все это из головы, Галчонок.
– Легко сказать.
– Пошли лучше посидим в кафешке… выпьем вина, съедим по мороженому…
Он увлек подругу за собой. Вскоре, оставив парк справа, молодые люди свернули на параллельную Ленина улицу и пошли в сторону кинотеатра «Космос», где находится еще одно летнее кафе.
– Сегодня весь день только и разговоров, что про этот гроб… – нарушила молчание Галина. – И по местному радио говорили…
– А что именно?
– Говорили, чтоб позвонили в полицию, если кто-то что знает об этом. Еще говорят, что в городе… в нескольких местах… на стенах домов… нарисовано… эм-м…
– Что нарисовано? – Деревянченко остановился, и она тоже. – Че-т я не пойму, о чем вообще речь?!
– Вот то самое, что было на гробе нарисовано, – полушепотом сказала Галина. – Волчья голова. Та самая, Толя.
– Волчья голова? – переспросил Анатолий. – Откуда знаешь, что… что «та самая»?
– Так я ж сама ходила смотреть…
– Когда?
– В обеденный перерыв…
– А куда ты ходила?
– В парк… На летней площадке… на сцене прямо… на щите… или на экране, не знаю, как правильно сказать… кто-то нарисовал волчью морду. – Она развела руки в сторону. – Вот такого размера… Издалека видно, – девушка судорожно вздохнула. – Там полиция все оцепила. Ближе чем на сто метров никого не подпускали. Но я, хоть и совсем близко не смогла подойти, всю ж эту морду хорошо разглядела.
– И что? Точно такая?
– Да. С этими… патронами от пистолета вместо передних клыков.
– Не от пистолета, – думая о своем, механически произнес Деревянченко. – Пистолетные патроны… они такие… короткие и округлые. А то были винтовочные – длинные, заостренные. – Выпалив это, он вдруг спохватился. – Что, правда такая же картинка?
Галина перекрестилась.
– Только больших размеров – метр примерно в диаметре… Зеленой краской нарисована! Или струей из баллончика.
– А почему не пускали? Зачем приехала полиция? Это как-то объясняли?
– Говорят, какой-то ящик нашли.
– Ящик? Еще один гроб?
– Нет, не гроб, Толя. Люди говорили, ящик тот не деревянный, а картонный…
– И что?
– Какой-то мужчина… а там народ собрался… вот мужик и заявил, что за саперами даже посылали.
