Поэтому Мокрушину теперь было немного даже жаль, что его так быстро оттуда вытурили, из этого казенного «рая».
Серебристый «Лендровер», по корме которого все время держался массивный черный джип, сделав полукруг по Кольцевой, выехал на трассу М-8 «Холмогоры». Спустя еще некоторое время они миновали Пушкино. Справа показались мачты обширного радиополя (объект находится на консервации). На первом же повороте, под указателем «Лесной», свернули – тоже направо. Проехав поселок, оказались на его окраине, в районе карьеров, которые нынче превращены в пруды. Огни жилых строений тоже остались позади. В темноте ноябрьской ночи теперь мерцала россыпь огоньков, по которым угадывались разбросанные там и сям в этой все еще сохранившей местами лесной покров местности коттеджи и какие-то мелкие объекты, вроде складов или технических сооружений.
Водитель «Лендровера» мягко притормозил. Затем, не сказав ни слова, вышел из машины. Антон тоже выбрался из джипа, но спустя минуту вернулся, усевшись на место шофера.
– Что это еще за фокусы? – поинтересовался у «прикрепленного» Рейндж. – Мы что, уже приехали?
– Почти, – сказал тот. – Минуту обождем кое-кого. Так велено.
Рейндж обернулся и посмотрел в заднее стекло. Джипа, который висел за ними, как приклеенный, всю дорогу, он не увидел. Ага, кто-то едет… Осветили фарами! Остановилась какая-то тачка. Из салона через правую заднюю дверцу наружу выбрался мужчина в шляпе и длинном плаще, направился к «Лендроверу». Открыл дверцу, сел на заднее сиденье, к Мокрушину. В салоне прозвучал знакомый голос:
– Здравствуйте, Владимир Алексеевич!
– Здравия желаю, товарищ генерал.
– Поехали, Антон! – скомандовал Шувалов. – Покажем коллеге его новый дом.
Они проехали по узкой асфальтированной дороге еще метров двести или триста. В свете фар теперь можно было разглядеть с полдюжины коттеджей, возведенных на участке между прудом и подступающими с западной стороны домами поселковой окраины. И только два из них, – речь о новоделах-коттеджах – как показалось Мокрушину, имели законченный вид. В других же строениях, попавших в поле зрения, еще, похоже, велись строительные либо отделочные работы.
Участок, к которому они подкатили, окружала ограда высотой примерно в два с половиной метра. Антон, не выходя из джипа, воспользовался дистанционным пультом – створки ворот мягко разошлись в стороны. Джип въехал на участок; припарковались на выложенной коричневатой плиткой площадке между внушительных размеров двухэтажным коттеджем из красного кирпича и хозпостройкой, которая по своим размерам лишь немногим уступала особняку.
– Я не понял, Юрьич?! – выбираясь вслед за генералом из машины, сказал Мокрушин. – Какой такой «новый дом»?! Это вообще чей объект?
– Наш объект, – сказал Шувалов, поднимаясь по ступенькам крыльца, оборудованного полукруглым навесом. – А с сегодняшнего дня он и ваш тоже. Считайте, что ведомство вам его подарило.
– Что?! – пробормотал Мокрушин. – Еще один подарок?! На фиг, на фиг! Мне уже презентовали «хату», возле которой меня чуть в клочья не разнесло!
– Об этом мы поговорим чуть позже. – Шувалов протянул ему какую-то вещицу, прикрепленную к брелку с ключами. – Держите, это ваш комплект! Ну же?! Открывайте дверь! Или так и будем здесь торчать всю ночь?!
– А это чего такое? – Рейндж тупо перебирал ключи, поглядывая на освещенную «дежурной» лампой массивную металлическую дверь. – Куда и чего вставлять… Не врубаюсь?! Кстати, в доме кто-то есть! Свет в окнах!
Генерал недовольно хмыкнул.
– И это называется – «опытный кадр»! Отечественный Джеймс Бонд! Что вы смотрите на меня, как папуас на Миклухо-Маклая?! Про существование смарт-карт и инд-карт доводилось слышать?
– А-а… Ну так бы сразу и сказали.
Рейндж вставил в прорезь считывающего устройства, справа от дверного косяка, выданную ему Шуваловым в комплекте с какими-то ключами инд-карту. И… ничего не прозошло…
– Дополнительная идентификация по отпечатку.
– Понял… Не дурак.
Мокрушин сдвинул вверх предохранительную планку, закрывающую, как веко глаз, крохотное окошко сканирующего устройства. Приложил большой палец правой руки. Раздался легкий щелчок. Он потянул на себя ручку; дверь, несмотря на массивный вид, отрылась неожиданно легко.
Избавившись от верхней одежды в коридоре, они прошли в помещение кухни, освещенное приглушенным светом дежурного светильника. Рейндж остановился на пороге, огляделся. Кухня оказалась просторной, квадратов пятнадцать, с типовым для подобных «новорусских» коттеджей оборудованием. В центре небольшой стол овальной формы с вишневого цвета столешницей. Три стула с высокими спинками (он вскользь подумал, что для симметрии не хватает четвертого). В центре стола подставка, на ней – ваза с фруктами. Пищевых запахов он не уловил. Но зато его ноздри ощутили некий сторонний и, кстати, приятный аромат; пахло дорогой косметикой и восточными благовониями…
– Не нравится мне все это, – сказал Рейндж угрюмо. – А более всего, Сергей Юрьевич, мне не нравится то, что меня держат за… за голимого лоха! Или за дурачка! А я, между прочим, хотя и имел некоторые проблемы, о которых вы знаете, не заслужил того, чтобы со мной обращались, как с папуасом!
– Не вредничайте! Нет времени на пикировку. Присаживайтесь! Разговор нам предстоит непростой. Думаю, вы и сами это понимаете!
Рейндж выложил на стол пачку «Мальборо» и «Ронсон», отодвинул стул, уселся, облокотившись о столешницу и положив подбородок на сцепленные руки. Он устал от творящегося вокруг хаоса и хотел лишь одного – определенности.
– Серьезный разговор без рюмки, все равно что суп без соли, – Шувалов впервые с момента появления позволил себе легкую усмешку. – Антон сейчас в соседнем флигеле, обслужим себя сами. Так-с, что у нас здесь припасено?
Генерал достал из холодильника блюдо с бутербродами с ветчиной и красной рыбой. Моложавый, рослый, он, несмотря на свои сорок пять, до сих пор находился в отличной физической форме. Они служат вместе вот уже десять лет. Собственно, именно Шувалов высмотрел их двоих – Рейнджа и Кондора – еще в конце девяностых, когда им всем вместе довелось поучаствовать в одном крайне волнительном приключении.
[39]
И если бы не Юрьич, добившийся их перевода в Москву и включения в штат возглавляемого им в ту пору спецотдела, кто знает, как бы сложилась их судьба, где и кому они служили бы все эти «нулевые» годы.
Шувалов сам постелил салфетки, достал и выложил столовые приборы. Извлек из барной секции бутылку «Хеннеси» и рюмки. Откупорил коньяк и разлил по рюмкам.
– Мне вроде как нельзя, товарищ генерал. Я от спиртного могу сделаться буйным. Вам, должно быть, докладывают, что у меня проблемы… Ну… что мне вам-то объяснять?
– Очень хорошо… Просто-таки прекрасно!
