– Экий вы глазастый. Все рассмотрели.
– А если бы погибли люди? Если бы вследствие пожара имелись бы жертвы? Если бы сгорели в огне гражданские лица… Кто-нибудь из женщин или, того хуже, детей? Пусть они даже другой крови и иной веры? Тебе их не жалко, этих людей?
– Нет, – жестко сказала Козакова. – Не жалко.
– Так-так… Еще имею такой вопрос. Откуда вы узнали о трафике? И о том, что именно на этой фуре находится партия товара? Кто вас навел?
– Это вопрос не ко мне. Я маленький человек, исполнитель. Мне что приказывали, то я и делала.
– Не прибедняйся! Женщины в подобных подразделениях – большая редкость. А ты еще вдобавок и жена командира подразделения!
– И что из того?
– А то, что ты наверняка знаешь больше, чем рядовой сотрудник. Кто вас навел? И кто дал конкретно команду «брать» именно эту фуру?
– Гм… Наверное, из Москвы, непосредственно из «пятерки».
– Из Управления специальных операций Наркоконтроля? Пятый отдел?
– Это лишь мое предположение. Нас подняли в тот день по тревоге… Велели готовиться к спецмероприятию. Инструктаж проводили какие-то товарищи, приехавшие из Москвы. Я на нем не присутствовала.
– Из Наркоконтроля?
– Ну да. Откуда ж еще.
– А другие спецслужбы принимали участие?
– Насколько я в курсе, нет. Иначе не было бы этих нестыковок-нескладух.
– Появление милицейских патрулей спутало вам карты?
– Ну да. Они сорвали операцию – по факту. Там ведь могла возникнуть кровавая каша… Перестреляли бы друг дружку!
– Поэтому твой муж отдал приказ об отходе?
– Насколько я помню, да.
– И что было дальше? С вами потом разбирались?
– А то вы не знаете.
– Вас уволили, верно? А против твоего мужа завели уголовное дело? Почему так? Почему те, кто отдавал приказы Козакову, не прикрыли вас?
– Откуда мне знать, – хмуро процедила Анна. – Обычные мужские игры: подставы, кидалово, заламывание рук… предательство.
Старший подошел к ней вплотную, взял пальцами за подбородок. Посмотрел – через прорези – в глаза.
– Убытки – на миллионы долларов! Видишь ли, дорогуша, серьезные люди привыкли считать денежку. Трудятся, понимаешь, в поте лица. Центик к центику, доллар к доллару, «лимон» – к «лимону»…
– Эти «лимоны» выращены на ядовитой почве! – Анна вывернула голову, чтобы освободиться из цепких пальцев старшего. – На наркоте и на страданиях тысяч людей!
– А это уже не твое дело! Ну так вот. Кто-то должен покрыть ущерб. И всех твоих жалких сбережений, этих двадцати пяти тысяч, о которых ты недавно толковала, мягко говоря, не достаточно, чтобы закрыть тему.
– Ну а что я могу? Чего вы от меня добиваетесь?
– Кто отдавал приказы твоему мужу?
– Кто-то из Наркоконтроля… я так думаю.
– А из других ведомств?
– Вы уже спрашивали! Говорю же – нет. Мы работали самостоятельно. Иначе бы у операции был другой финал. А мы, соответственно, были бы в шоколаде… А не в той заднице, в которой оказались в итоге.
– Да, полная жопа, тут ты права… Еще раз: фамилии и должности тех, кто приказывал Козакову! И тех, кто прислал вас в воронежское управление.
– Не знаю… правда не знаю! Могу лишь предполагать, что приказ был подписан начальником или заместителем начальника департамента Службы… Вы что, – она криво усмехнулась, – и таким людям будете делать предъявы?
– Если понадобится – сделаем. И неважно, кто какую должность занимает. Раз влез в дела серьезных людей, то пусть отвечает! В данном случае – деньгами. Хотя возможны и другие варианты.
Старший просунул сигарету в прорезь для рта. Чиркнул зажигалкой. Пыхнув дымком, спросил:
– Ну-с, так где твой мужик? Где он скрывается?
– Откуда мне знать? Он уехал еще летом. На заработки…
– Куда именно? Кем работает?
– Частным охранником… Я так полагаю, хотя точно не знаю. А вот где он сейчас, для меня самой загадка.
– Что, не пишет?
– Ни одного письма.
– И не звонит? Только не вздумай врать! На раз останешься без пальца! И это только для начала…
– Звонил.
– Когда?
– Сегодня. Утром… после девяти. Сообщил, что перевел на счет деньги. Разговор был очень коротким. Он сказал про перевод, и тут же в трубке послышались короткие гудки.
– Номер определился?
– Нет.
– Так он не в России? Где-то за рубежом?
– Не знаю…
– А другим родственникам он звонит?
– Нет никаких других родственников. Иван рос без родителей. Он из детдомовских.
– Но ты-то, дорогуша, не из «сироток». А твои родители где?
– Таджикистан, – глухо сказала Козакова. – Мама была врачом… Детским врачом, педиатром. Отец служил в двести первой мотострелковой дивизии, подполковник, зам командира полка. Они погибли в один день, летом девяносто второго… Я не хочу об этом говорить.
– Меня не интересуют твои «хотелки»! Девичья фамилия?
– Моя?
– А что, здесь есть другие девочки?
– Хорошилова.
– Второй раз замужем?
– Да.
– По первому мужу?
– Стаценко.
– Украинец?
– Этнический… Хотя мать у него, моя свекровь, русская, из Ставрополя.
– Почему развелись?
– Мы не разводились. Мой первый муж погиб.
– Он служил где-то?
– Да.
– Попросить принести клещи? Почему каждое слово из тебя надо вытаскивать?! Где служил Стаценко?
– Федеральная погранслужба. Служил там же, в Таджикистане, в Московском погранотряде.
Беседа в том же духе продолжалась еще примерно четверть часа.
Ход допроса нарушил звонок сотового. Старший, посмотрев на экранчик, ответил на вызов.
– Да, я… Да… Нет, ничего интересного… Потом расскажу… Понял… Хорошо, к указанному времени будем на месте!
Остаток дня Анна просидела взаперти в каком-то подвале, где было сыро, холодно, пахло плесенью и мышами.
Она не раз вспомнила о том, о чем ее предупреждал Виктор.
«Тут люди работают! С набором инструментов. От тончайших, вроде легчайшей кисточки… И вплоть до грубых и опасных инструментов – вроде топора, бензопилы или паяльника, который всунут этой самой «парсуне» в одно место…»
