…Они напоролись – на пару с Крюком – на троих местных охранников. Закосить под охрану им не удалось. На краю вертолетной площадки в полусотне метров от МИ-8, на борту которого уже находились Думец и Чинуша и возле кормового люка которого стоял с трудом скрывающий свой гнев и растерянность Николай Дмитриевич Абросимов, загрохотали автоматные очереди.
Ближнего к ним бойца Клещ уложил эдак шагов с десяти. Но к ним уже потянулись ответные трассы; одна пуля, как ломом, ударила Клеща в правое плечо, другая обожгла адским пламенем брюхо…
Клещ тяжело рухнул в колючий кустарник.
Крюк оказался чуток расторопнее. Его порцию свинца впитал в себя ствол сосны, за которым тот, проявив незаурядную реакцию, успел схорониться.
Браток, переждав чуток обрушившийся на них огневой шквал, высунулся из-за сосны и завалил того бойца, что попотчевал свинцом Клеща. Третий из этой компании был уже подранен то ли им самим, то ли несколькими мгновениями ранее Клещом. Да так основательно, что даже выронил из рук свой «калашников»… скорчился, хватаясь обеими руками за брюхо!
Но и самому зэку досталось: одна из пуль, выпущенных охранниками, угодила ему в правую ногу повыше колена… но, кажется, не зацепила кость.
Отчаянно прихрамывая и перезаряжая на ходу «АКСУ», Крюк устремился прямиком к вертолету, возле которого суетились местные людишки.
«Сука ты… братишка! – успел подумать, прежде чем провалиться в черную яму, рецидивист Клещ. – Бросил… Нет, никому нельзя верить, только себе…»
Заслышав близкие автоматные очереди, Толян нажал на спуск снайперского винтаря.
В охранника, которого он держал в перекрестье оптического прицела «СВД», он почему-то не попал… но выстрел его тем не менее произвел потрясающий эффект.
Наверное, пуля угодила в бочку с горючкой или залетела прямиком в горловину топливного бака «МИ-8». Как бы то ни было, но что-то фыркнуло в воздухе… накачивая пламенем вспухающий на глазах огненный шар!.. Потом еще раза два или три фыркнуло – наверное, бочки с горючкой взорвались!! А затем пламя как-то разом объяло и кормовую часть вертолета, и стоявших в том месте людей…
– Гы-ы?! – удивился. Толян, меняя оружие на «АКСУ». – А че это было-то?!
Крюк, хромавший к вертолету с автоматом наперевес, был остановлен волной полыхнувшего ему в лицо жара. Проморгав глаза с опаленными веками и ресницами, он от отчаяния чуть не взвыл: «вертушка» горела огненным факелом, а вместе с ней горели все его надежды на спасение.
Обходя полукругом адский костер, он заметил еще несколько человеческих фигурок, бегущих со стороны коттеджей к месту ЧП. Уже не соображая, что он делает, и отчаянно матерясь, Крюк ударил по ним из автомата…
Потом перезарядил рожок, пустив в ход последний магазин. Кажется, он кого-то завалил… может, даже не одного, а сразу несколько человек. Когда чья-то пуля попала ему в висок, Крюк сделал еще по инерции шажок, затем рухнул на тлеющую землю, на свой раскаленный от стрельбы «калаш»…
Толян успел израсходовать два из четырех имеющихся у него автоматных рожков. Стрелял теперь в лесу, кажется, только он один. Да, так ему казалось. Но когда он, уже почти достигнув ближнего к поляне коттеджа, выщелкнул пустой рожок, чтобы вставить непочатый магазин, что-то огненное – как тот купол из пламени, который охватил вертолет, – взорвалось в его большой шишковатой голове…
– Попали, как кур в ощип! – меняя магазин в автомате и находясь еще в боевом азарте, заметил Анохин. – Вот же влетели… не надо было нам сворачивать на эту дорогу!..
После того как он лично приговорил молодого Абросимова, этого отморозка и палача в одном лице, перед ним как старшим группы встал вопрос: «А что дальше?»
Ответа у Анохина не было. У остальных членов его команды – тоже. Поэтому Анохин решил… двигать дальше!
Теперь они уже шли на двух машинах.
За рулем внедорожника, отобранного вместе с жизнью у Кочкина, сидел по-прежнему сам Анохин. В корме за ним держался абросимовский джип, за рулем которого теперь рассекала девушка Маша – агентесса взяла к себе в тачку основательно помятого рыжего напарника.
Ехали, значит, ехали и свернули направо… Увидели возле поднятой стрелы шлагбаума два совсем свежих трупа (похоже, и это была работа Клеща и его лихих братков).
Вот так они бы и заехали в самое логово… но тут им крепко повезло. Когда они заметили в лесу коттеджи и каких-то ошивавшихся возле них людей в камуфляже, поблизости вдруг вспыхнула ожесточенная стрельба. А затем где-то совсем недалеко, на лесной поляне, превращенной в вертолетную площадку, полыхнул пожар…
Им ничего не оставалось делать, как резво вытряхиваться из трофейных машин и в меру своих сил поучаствовать в этом бардаке…
Оставив всю компанию под присмотром Уварова, Анохин в одиночку наведался в штабной коттедж. Осмотрел коридор… тот оказался пуст. Открыл одну дверь… пусто. За другой обнаружился не то узел связи, не то компьютерный центр. За рабочим терминалом сидел спец в наушниках, который, очевидно, не расслышав, что кто-то вошел в помещение, продолжал бубнить в микрофон.
Анохин приставил к его виску пахнущий пороховыми газами автоматный ствол.
Оператор, испуганно обернувшись, сдернул с головы наушники…
– Кто такой? – строго спросил Анохин.
– Я? Дежурный оператор…
– Жить хочешь… дежурный оператор?
Тот как-то заторможенно покивал головой.
– Есть еще какие-нибудь силы в этом районе? Только хорошенько подумай, прежде чем ответить!
– Два транспорта сюда, на базу, направляются…
– Какая у вас на полигоне самая дальняя точка?
Оператор, чуток подумав, сказал:
– Седьмой кордон. Это почти в тридцати километрах на северо-восток от базы.
– Тогда вот что… Сейчас ты выйдешь в эфир и передашь… Скомандуешь, чтобы все транспорты двигали к этой самой точке, о которой ты сказал! Пусть находятся там вплоть до особого распоряжения!
«Которое последует еще не скоро», – подумал он про себя.
– Тебе все ясно, оператор?
Тот сначала кивнул, затем, надев на голову наушники и скобку с микрофоном, вышел в эфир и в точном соответствии с полученными инструкциями сделал циркулярное сообщение.
Услышав подозрительный шорох в коридоре, Анохин отпрянул чуть в сторонку и направил свой «АКСУ» на дверь. Из дверного проема вылетела автоматная очередь, вырвавшая кровавые клочья из спины оператора, остававшегося сидеть в кресле за пультом.
Затем в проеме появился кто-то окровавленный и едва переставляющий ноги! В ком Анохин не без труда узнал рецидивиста Гришку Ивашова по прозвищу Клещ.
– Всех… ур-р-рою… твари… – просипел Клещ, внутренности которого разрывались от боли. – Р-решили… што… Клещ… уже откинулся… н-на тот с-свет!?
