— А что это Андрюшенька такой мрачный?
Демченко заговорщицки подмигнул, затем демонстративно встряхнул в воздухе вместительную емкость.
— Я тучи разведу рука-ами...
Закосить под Аллегрову ему не удалось — медведь в детстве на ухо наступил. К тому же Демченко оценил хмурый вид приятеля. Широкая улыбка на его смугловатом открытом лице тут же сменилась озабоченным выражением.
— Может, я не ко времени, брат?
Бушмин отобрал у него спиртное и пакет с закусью, энергично кивнул в сторону вешалки.
— Разоблачайся, Иван. Ты ж знаешь, я всегда рад тебя видеть.
— Тогда какие проблемы? — Демченко повесил куртку на крючок. — Настроение мы тебе подправим, не сомневайся. А в чем, собственно, дело? Никак машину раздерибанил?
— Пустяки, Ваня, не обращай внимания... Ты давай пока обустраивайся, хочешь на кухне, а можно и в комнате, а я в темпе добреюсь и сменю прикид.
Бушмин вернулся в ванную. Ссутулясь, уперся руками в края умывальника, постоял так несколько секунд, затем не сдержался и судорожно вздохнул. Настроение у него после всех этих недавних злоключений было прескверным.
Переодевшись, Бушмин прошел на кухню, где его приятель успел уже достойно сервировать стол, разложив на тарелки соленые огурцы и помидоры, подернутую янтарным жирком копченую куру, розовые ломтики ветчины, пахучий набор даров Балтики.
Бушмин не относил себя к почитателям Бахуса, но в кругу друзей можно и расслабиться иногда — почему нет?! Никаких важных дел на вечер у него не запланировано, выезжать сегодня на «линию», по понятным причинам, он не собирался. Умеренная порция спиртного, да еще под такую закуску, что прихватил с собой хозяйственный Демченко, наверняка поможет ему снять нервное напряжение.
Демченко скрутил голову пробке, налил щедрой рукой сразу по половине стакана.
— За мужиков.
Выпили, не сдвигая стаканы, помянув ребят, погибших в Грозном, да и не только там — и в Аргуне, и в Старых Атагах, в районе южных промыслов, и в окрестностях Ведено; знакомых и незнакомых.
Довелось и им попариться в кровавой чеченской бане, но не до смертельной истомы — в скорбном списке значатся другие имена и фамилии. Сорок шесть моряков-балтийцев никогда не вернутся домой, около сотни морских пехотинцев получили контузии и ранения различной степени тяжести. Морпехи были в самом пекле, добиваясь успеха там, где другие отступались. Именно против «черных дьяволов» в середине января 95-го года Дудаев бросал свои отборные части. После боев в «зеленом квартале» у президентского дворца в Грозном отдельный 879-й батальон морской пехоты ДКБФ стал последней надеждой командующего объединенной группировкой генерал-майора Ивана Бабичева. Морские пехотинцы (а вместе с балтийцами воевали также северяне и тихоокеанцы) не «сдали» ни одного квартала, ни единого здания и даже подъезда. Они были едва ли не единственными, кто не оставлял на поле боя своих раненых и убитых.
Их называли чернорабочими войны, вслед за десантниками и простыми мотострелками. Дудаевцы отзывались с уважением об офицерах морского спецназа: «Мужики натасканные в своем деле и упертые. В отличие от других „зелень“ под пули не подставляют».
Бушмин оттрубил назначенный командованием срок от звонка до звонка, он был в числе тех пяти офицеров, кто принял участие в обеих командировках: вначале отметился в Грозном в январе — феврале, затем воевал в предгорьях вместе со Вторым сводным десантно-штурмовым батальоном дважды Краснознаменного Балтийского флота. После боев у Аргуна был перемещен на должность «энша» батальона. За участие в кавказской войне награжден двумя орденами и медалью. Трижды представлялся к Герою, но почетного звания так и не был удостоен, за что зла на государство не таил — в Чечню он ехал не за наградами.
Демченко незадолго до планового вывода Первого сводного ДШБ из Чечни получил сквозное ранение в правый бок. После выписки из госпиталя он еще год с небольшим прослужил в бригаде морской пехоты в должности комроты, затем ушел на гражданку. Осуждать его за такое решение никто не стал — на скудную офицерскую зарплату семью нынче не прокормишь. Тем более что Иван не принадлежал к числу первопроходцев, к тому времени часть уже успели покинуть многие. Среди них были и те ребята, с кем Бушмина связывали тесные товарищеские узы. Саня Прохоров, к примеру, подался в РУОП, третий год служит в местном СОБРе, Володя Мокрушин перевелся в Морской, Юра Калайда ушел в подразделение антитеррора УФСБ...
— В честь чего праздник, Ваня?
Бушмин, зацепив вилкой ломтик ветчины, отправил его в рот. Как ни странно, аппетит у него был зверский. Сказывалось и то, что за сутки с лишним у него не побывало во рту и маковой росинки.
— Ну ты даешь! — хмыкнул Демченко. — Я ж тебе вчера звонил, предупреждал, что нагряну. Забыл?
— А, ну да... — За бурными событиями нынешней ночи Бушмин, кажется, позабыл обо всем на свете. — С праздником тебя, дорогой.
— Да и хрен с ним, с Первомаем. — Демченко вгрызался крепкими зубами в куриную ногу. — Скучно, Андрюха... Света в Гомель укатила, к родителям, а заодно и мелкого с собой прихватила.
— Семейная драма?
— Боже упаси, — Демченко ожег его укоризненным взглядом. — Все у нас тип-топ. Меня по службе не отпустили, а так бы и я с ними за компанию прокатился, к теще на блины... Предки мои забурились в Прибрежное, сам понимаешь, весенне-полевые сейчас в полном разгаре. Теперь их в городе до поздней осени не увидишь. Участок там о-го-го, настоящая ферма. Надумал я тут как-то и сам в огороде покопаться, но куда там — не допускают. Ты у нас, Ваня, весь израненный, говорят, тебе здоровье поберечь нужно...
Бушмин, глядя на его плутоватое лицо, невольно рассмеялся. У Вани Демченко цветущий вид, да и весу в нем почти центнер, сплошь тренированные мышцы. В ОМОНе он на хорошем счету.
— Кстати, я утром Прохору звонил, предлагал составить нам компанию.
— А что Саня? — Бушмин поднял глаза.
— У него какие-то свои планы. Говорит, в следующий раз. Калайда тоже на следующей неделе освободится. Может, в Балтийск все вместе прокатимся, навестим гвардейцев...
Демченко посмотрел на циферблат настенных ходиков, висящих на противоположной стене. Стрелки показывали четверть девятого. За окном заметно темнело.
— Санек дежурил сегодня, и по времени он уже отстрелялся... Слушай, а эта гнида так и продолжает тебя до сих пор прессовать?
— Ты о ком? — опешил Бушмин. — Какая гнида?
— Казанцев, твой «лепший друг».
— Ах вот ты о ком, — Бушмин нахмурился. — Не знаю, что и сказать. Да кто я такой, в конце концов? Что я за величина и на кой я ему сдался? Наверняка он уже успел забыть о самом факте моего существования...
— Не скажи, брат, не такой он человек, — рассудительно заметил Демченко. — Я еще не забыл, какой облом случился, когда я попытался пристроить тебя к нам. Шеф поначалу дал добро — берем твоего Бушмина, какие проблемы... А уже на следующие сутки поставил меня в известную позу. «Ты что же, — говорит, — сучий потрох, делаешь?! Почему сразу не сказал, что твой дружбан находится в контрах с самим Казанцевым?!» Я даже сам не ожидал такой реакции.
