Бушмин, действуя на ощупь, извлек из нагрудного кармана мятую пачку «Кэмела». За все время, пока его удерживают в этом могильном склепе, он выкурил всего три сигареты. В пачке осталось тоже три, надломленные у фильтра.
Надо же, как они любезны... Обшмонав как следует, разрешили-таки оставить курево. И даже по морде пока ни разу не съездили! Если сюда вдруг пожалует «малахольный лорд» в компании с журналюгами и правозащитниками, то Бушмину никак не пожаловаться на «негуманное» и «неконвенционное» обращение со стороны родимой власти...
Но кто, спрашивается, их сюда допустит? Такое никому из федеральных чиновников и в дурном сне привидеться не может. Да, по фейсу пока не били, но по почкам разок он уже успел схлопотать. Несколько часов назад, когда он попросился на «горшок». Оказалось, что он создал своим тюремщикам определенные неудобства: помимо вертухая с ключами, в «акции» были задействованы еще двое его коллег. Они сами чуть не обгадились, пока их «клиент» не справил в отхожем месте свои естественные нужды.
И когда его поставили мордой к стене — перед тем как определить обратно в каменный гробик, — выводящий, сучара, двинул Андрею по почкам своим пудовым кулачищем, сопроводив свои действия вежливой репликой: «Ежели что понадобится, чеченский потрох, я к твоим услугам!»
А вот их начальнички — добрейшие люди. Даже пальцем к нему не притронулись. И не так чтобы давили очень. Пока что все ограничилось пятнадцатиминутной беседой. На допросе присутствовали два деятеля — та самая парочка, что руководила акцией по его поимке: гэбист и «важняк» из Военной прокуратуры.
На данном этапе их интересовали две вещи. Гэбист заявил, что им доподлинно известно, кто он такой, но они хотели бы получить разъяснения по данному поводу из его собственных уст. Другими словами, их интересовала его истинная биография, а не «легенда», под которой он нынче обретается в Чечне. Ну а во-вторых, они потребовали детального рассказа о последнем по времени «рейде» в горные Веденский и Ножай-Юртовский районы: маршрут следования, имена полевых командиров, с коими имел контакты, координаты их секретных баз и, наконец, сама цель похода и результаты переговоров с «бандитами».
Бушмину не оставалось ничего иного, как разыграть оскорбленную добродетель, заявить, что его задержание является «грубой ошибкой» и «товарищи» могут легко навести справки о нем, майоре Михайлове, в Представительстве Правительства РФ в Гудермесе или в том же Теруправлении у Колыванова. Если и этого им покажется недостаточно, то для прояснения его «биографии» и тех задач, которые он решает здесь в рамках своей служебной компетенции, они должны незамедлительно связаться с Москвой, с руководителем департамента физзащиты Министерства по чрезвычайным ситуациям — только так они могут получить все необходимые разъяснения. Начальство не уполномочивало его отвечать на чьи-либо вопросы. Он — военнослужащий и обязан беспрекословно выполнять приказы вышестоящего руководства.
Но раз он арестован на законных основаниях, как его уверяют, то пусть ему предъявят обвинение в соответствии с буквой закона.
Двое выслушали его «спич» с каменным выражением лиц. Чуть погодя чекист заявил, что «ежели ты, сволочь, будешь прикидываться мне тут „дохлым бараном“, то я, мать твою разэтак, выверну тебя наизнанку!». А «законник» тут же внес необходимые разъяснения: «На данном этапе следствия, Михайлов, вы обвиняетесь в совершении преступлений, наказание за которые предусмотрено сразу тремя статьями УК РФ — ст.ст. 222, 225 и 226. Другими словами, вы обвиняетесь в совершении таких преступных деяний, как незаконное приобретение, передача, сбыт, хранение и перевозка оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств, а также, как минимум, в ненадлежащем исполнении обязанностей по охране оружия и боеприпасов, ВВ и ВУ, а также вам ставятся в вину конкретные, известные следствию случаи хищения либо вымогательства оружия и т. п.... По статье „два-два-шесть“, в части „четвертой“, вы гарантированно выходите на максимум наказания — пятнадцать лет лишения свободы с конфискацией... У следствия имеются отчетливые перспективы, так что обвинение вам может быть выдвинуто даже по более тяжким пунктам, чем те, которые я вам перечислил. Словом, из чувства элементарного самосохранения вам лучше не крутить здесь хвостом, а обнажить свою черную изнанку — тогда возможны какие-то компромиссы...»
А пока — в каменный мешок: подумать в одиночестве над своей незавидной долей. Последнему в особенности способствовала целая гамма звуков, отчетливо доносившихся до его слуха из одного из смежных помещений: густой отборный мат, звуки ударов — судя по мягким чмокающим звукам, избивали резиновыми дубинками, — вскрики, протяжные стоны и глухое невнятное бормотание...
Однажды, это было еще в декабре прошлого года, Андрею довелось присутствовать на допросах, производившихся в подвале здания Разведупра ОГФС в Ханкале. Он наведался туда в компании с Шуваловым, который в ту пору занимал должность спецпредставителя ГРУ на Северном Кавказе. Накануне они на пару с Рейнджем, объединив по замыслу командования усилия двух спецгрупп, «Терек» и «Город», совершили ночную вылазку в Грозный, откуда среди всего прочего приволокли одну каналью. Чертовски информированный субъект: русский по паспорту, распоследняя сволочь по своей сути и предатель по поступкам и убеждениям.
Чтобы расколоть его побыстрее и вытащить из него ценную информацию, Михалыч изобрел нехитрый в сущности фокус. Двое специально отобранных сотрудников, сами выходцы из кавказских республик, бегло изъясняющиеся на вайнахском наречии, играли роль сотрудников шариатской безопасности. Подвал Разведупра на время был превращен в «чеченский застенок», на что гаденыш, кстати, купился без тени сомнения. Оперативник в соседнем помещении, предварительно надев беруши, включил на всю мощь одну из трофейных магнитофонных записей, на которой был запечатлен «саундтрек» реальной сцены допроса сотрудниками ичкерийского ДШБ пленных российских спецназовцев.
Андрей, наблюдавший за финальной сценой допроса, точно знал, что это всего лишь магнитофонная запись и что никого здесь по соседству не пытают. Но звуки, доносившиеся до ушей, были настолько жуткими, запредельными, леденящими душу и кровь, что у него порой и у самого начинали шевелиться волосы на затылке...
Конечно, нельзя сбрасывать со счетов и вариант с подобной инсценировкой. Но что-то ему подсказывало, что это не так, что все происходящее вокруг него в последние часы — это оч-чень серьезно, без «фокусов» и без дураков.
Он знал все в точности: по соседству пытают двух приставленных к нему «фирмой» сотрудников, причем дело поставлено на конвейер — сразу несколько костоломов, подменяя друг дружку, в течение десяти-двенадцати часов ударно мордовали арестованных за компанию с «Михайловым» его подчиненных.
А что, собственно, его так удивляет? Если даже их шлепнут здесь, в этом поганом местечке, или они окочурятся под пытками — разве это будет единичный случай?
Организация Джабраила, на которую он тайно работает, не то чтобы занимается преступным бизнесом, а вообще находится по ту сторону добра и зла. Следовательно, каждый, кто входит в определенный круг людей, действующих за рамками всех норм и законов, в любой момент может быть сам поставлен вне закона.
