Они прошли каких-то шагов пятьдесят и остановились у какого-то строения, такого же полуразрушенного, как и все прочие дома в этой маленькой заброшенной деревушке. Возле дома, сложенного из серых известняковых плит, копошились человеческие силуэты. Когда трое или четверо из них присоединились к остальной компании, в которую пока входил и Бушмин, у стены остались стоять две согнутые фигурки, выглядевшие бесформенными из-за своих длинных арабских одеяний.
По всем прикидкам получается, что эти двое — Иса и водитель.
Хотя Андрей не слышал команды, темень одновременно прорезали вспышки коротких очередей, выпущенных сразу из полудюжины стволов. Оружие у израильского спецназа или тех, кто под него косит, было снабжено глушителями, так что свою акцию они провернули без излишнего шума.
Затем один из боевиков не поленился прогуляться к «бугоркам», которые отчетливо высветились в свете фонаря, и сделать «контрольку» уже с более близкого расстояния.
Странно... Зачем они его сюда привели? Почему не поставили в один ряд с этими двумя? И вообще... Могли бы шлепнуть на месте, а не разводить базары, как его «русскоязычный» д'гуг...
«Осторожно! — сказал себе Бушмин. — Ты не уверен, что эти двое, кого они только что „замочили“, и есть знакомые тебе двое арабов... Если ты имеешь дело с „ряжеными“ и тебя таким вот образом проверяет контрразведка из „Хезболлах“... Если верить досье, то Му-хаммед-эд-Дин как раз славится организацией таких провокаций... И еще куча „но“ и „если“... Мудак ты, Анд-рюша, раз допустил такое блядство по отношению к себе, единственному и горячо любимому...»
Знакомый уже боевик задал ему несколько вопросов касательно того, насколько хорошо он знает Юсуфа, затем поинтересовался, ведомы ли чужестранцу такие-то и сякие-то личности, среди которых были названы и Хасан, и мадам Фатима, и наряду с лидерами «Хезболлах» и ХАМАСа уже знакомый ему тип по имени Мухаммед-эд-Дин.
Андрей проигнорировал большую часть вопросов, симулируя слабоумие, на остальные ответил, что «не в курсе», а сам тем временем чутко прислушивался: не летит ли по его душу «ангел смерти», то есть «вертушка», на борту которой они вроде как собираются отбыть в родные Палестины?
Шума вертолетных лопастей что-то не слыхать. Или эта публика наколола его насчет «вертушки», или же в Израиле вдруг перевелись геликоптеры, снабженные спецаппаратурой для ночных полетов.
«Ко'геш», которого Бушмин успел полюбить как родного, видать, утомился агитировать бывшего соотечественника «за жизнь» или же разочаровался в его умственных способностях.
На голову плененному чужестранцу опять набросили непроницаемый полотняный мешок, а его самого, хотя он и малость упирался, заставили принять коленопреклоненную позу.
— Даю тебе еще один шанс! — прошипел ему на ухо толмач. — Ты здесь по заданию г'оссийских спецслужб, да? Какое тебе дали в Москве задание?! Мы не хотели бы убивать наших г'усских коллег! Вы, г'усские, и мы, из'гаильтяне, всегда можем догово'гиться, потому что у нас общий в'гаг... Ну! Скажи что-нибудь!! Назови своих начальников в Москве, и, если не сов'гешь, мы га-л-лантилуем тебе жизнь!
— Да вы че, мужики! — возмутился пленник. — Совсем офуели?! Что вы на людей кидаетесь?! Или вам здесь больше делать нечего?!! Говорю же вам, что вы меня с кем-то спутали...
В повисшей вокруг него зловещей тишине он отчетливо услышал, как звякнуло металлом о металл: кто-то из «командос» сменил магазин, затем передернул затвор.
Чуть покачнувшись, он встал с колен — не дождутся!
Откуда-то издалека, на пределе слышимости, долетел глухой рокот вертолетных винтов, хотя не исключено, что это ему лишь почудилось, как почудились ему частые хлопки, как будто некто невидимый, но находящийся где-то неподалеку от сцены, наградил его своими аплодисментами...
Глава 5
Спустя двое с небольшим суток после сцены расставания с агентессами Мокрушин вновь оказался на пассажирском терминале морского порта Валлетты. Он наведался сюда в компании с Леней Белькевичем, чтобы встретить паром, регулярно курсирующий между портами Сицилии и Мальтой.
Белькевич является кадровым сотрудником ГРУ, тридцати двух лет, успевшим послужить, как и Сергей Шувалов, в знаменитой бригаде СН ГРУ, дислоцированной в Фюрстенберге (ГДР). После вывода войск из Восточной Германии он еще три года служил в Чучкове; во время первой чеченской, являясь заместителем командира РДГ
[11]
, рейдировал в составе спецназа ГРУ по тылам противника, по завершении военной кампании был переведен в Центр подготовки спецназа ГРУ в Чучкове, откуда в девяносто восьмом его и еще нескольких квалифицированных специалистов затребовали в Москву, где уже ударными темпами шло создание «совсекретного» подразделения П-ЗР (активная разведка в конфликтных регионах страны и за рубежом).
То, что Белькевич имел звание подполковника, а Мокрушин пока еще ходил в майорах, ровным счетом ничего не означает. В подразделении, возглавляемом Шуваловым, все эти звания и бывшие должности в принципе не имеют сколь-нибудь большого значения. Когда в конце прошлого года в Москве стал созревать гнусный заговор, одним из проявлений которого была попытка подготовить покушение на «и.о.», и когда бросили на «антитеррор» практически всю целиком команду Шувалова, то Рейнджу, которого вместе с его спецгруппой «Город» экстренно перебросили в Подмосковье, в те дни наделенному, как и Михалыч, какими-то невероятными полномочиями, в интересах дела приходилось помыкать немалыми чинами, сплошь полковниками и даже генералами — и если кто-то из них пытался саботировать или, негодуя, открывал свою пасть, то его тут же резко ставили на место.
Белькевич — шатен, ростом он сантиметров на пять ниже Рейнджа, носит усы. Смотрит всегда с хитрецой, любит косить под простака. Легко сходится с незнакомыми людьми. Всегда и в любой ситуации предпочитает хранить выдержку и спокойствие, не раз уже доказал свою надежность, действуя в самых экстремальных ситуациях.
Леня был одет в светлые брюки и распахнутую почти до пупка рубаху с коротким рукавом. На груди у него болтался фотоаппарат, а в руке он держал эскимо, причем мороженое таяло с такой скоростью, что он едва успевал слизывать подтаявшую молочно-шоколадную смесь. Рейндж был в своем обычном курортном прикиде: в шортах, майке и бейсболке. Деньги и документы, как многие здесь, он носил в барсетке на поясе. Как и Ленчик, он тоже косил под рядового туриста, но вместо «мыльницы» имел при себе японскую видеокамеру.
— Ф-у-у... Ну и жара! — сказал Белькевич, благоразумно отправив остатки эскимо в урну. — Лучше бы, Рейндж, нас куда-нибудь на Шпицберген забросили, потому что лично я холод переношу легче, нежели такую вот жару...
— Забыл, как мы в декабре давали дуба в... одном известном тебе местечке? — Ополовинив бутылку минералки, которая еще не успела остыть, Мокрушин передал ее напарнику. — Кто-то из наших, когда мы ночевали на снегу, тогда ляпнул: «Эх, мужики, сейчас бы на каких-нибудь Багамах, да под пальмами, да кверху пузом...»
