Хан не хотел сейчас звонить сыну, он понимал, что тот не скажет ему правды, обманет отца, как уже случалось прежде.
И еще он не хотел звонить Ильдасу и требовать у него объяснений по той причине, что тем самым он мог поставить под угрозу жизнь девушки, дочери Руслана. Если Тамара у него или у его людей, Ильдас, чтобы замести следы и уйти от ответственности, может приказать убить ее, а тело спрятать – чтобы его никогда не нашли. …Искирхан Хорхоев в своей жизни никого не учил таким вещам.
Сыновьям, и когда они были еще в юношеском возрасте, и когда повзрослели и пошли каждый своим путем, он не раз говорил истины, казалось бы, прописные, но которых следовало твердо придерживаться, чтобы избежать бед. Он говорил своим сыновьям, что люди из его рода, из семьи Искирхана Хорхоева, не должны участвовать в таких неблаговидных делах, как торговля оружием, наркотиками или живым товаром. Он предупреждал, что не потерпит, чтобы кто-либо из его рода занимался таким «доходным бизнесом», свойственным многим их соплеменникам, как захват заложников, работорговля. Он призывал сыновей жить цивилизованно и, оставаясь чеченцами, учиться пользоваться теми возможностями, какие предоставляет людям современная цивилизация.
Не все послушались его наставлений, не все…
Бекмарс не в курсе этой истории с похищением девушки. Он многого не знает, потому что Ильдас пытается и своего брата водить за нос.
Хан, сидя в одиночестве, ожидал новых вестей от Абдуллы и активно подключившегося к поискам Тамары Ахмада Бадуева.
И еще дожидался того момента, когда «посылка», которую он приказал отправить во Францию, найдет своего адресата.
Глава 16
Одно из помещений этой подземной тюрьмы было обставлено с несколько большим комфортом – если такое определение тут уместно, – нежели другие «одиночки».
Здесь имелся крепкий деревянный топчан, сверху на него был брошен матрац. В изголовье лежала набитая всяким рваньем наволочка, представлявшая из себя некое подобие подушки. Простыня, конечно, отсутствовала, зато имелось одеяло. Тонкое, солдатское, прожженное в нескольких местах. Тем не менее им можно было укрыться с головой, и это хоть немного спасало от всепроникающей подвальной сырости.
В дальнем от входа углу стояла колченогая табуретка, одновременно служившая содержащемуся здесь вот уже два месяца человеку неким подобием обеденного стола. На табуретке миска с остывшими остатками макарон, заправленных тушенкой, а также литровая кружка с питьевой водой, наполовину уже пустая – литр воды дается узнику на сутки, иногда на двое, а то и на трое суток.
В качестве параши используется оцинкованное ведро, прикрытое сверху крышкой, – место ему, как и положено, в углу у входа.
Мужчина, которого здесь содержат по приказу Ильдаса Хорхоева, выглядит лет на семьдесят: шелушащаяся кожа, мешки под глазами, клочковатая свалявшаяся борода, схваченная, как инеем, сединой… Одет в толстый свитер, лоснящийся от грязи и пропахший подземельем, и пятнисто-камуфляжного цвета брюки – такую одежку выдал ему один из тюремщиков в первый же день.
Но ему не семьдесят, а лишь немногим больше пятидесяти пяти – как и его ровеснику, ныне покойному Руслану Искирхановичу Хорхоеву…
Когда открылась дверь его камеры, узник тупо, словно робот, поднялся с топчана. За те два месяца, что его здесь содержат, он уже был приучен к некоему незамысловатому порядку. Поначалу его сильно избивали, и хотя побои с некоторых пор прекратились, особого желания нарушать этот порядок у него не возникало.
– Присаживайтесь, Николай Дмитрич, – прозвучал от порога знакомый голос. – Ну что, вспомнили наконец то, о чем вас спрашивал Ильдас?
Тимур разговаривал с пленником через открытую дверь, оставаясь в коридоре. Помощник Ильдаса появлялся здесь не чаще раза в неделю, а иногда приезжал и сам Хорхоев-младший.
Их интересовали, среди всего прочего, точное местонахождение Тамары, дочери Руслана, а также сведения о банковских проводках, включая сюда судьбу пятидесятимиллионного кредита.
– Девушку, дочь Руслана, мы и без вас нашли, Николай Дмитрич, – сообщил Тимур. – Мы все равно своего добьемся! И охота вам здесь сидеть, господин Рассадин?! Рассказали бы нам всю правду, сообщили, где припрятаны документики, и шли бы себе на все четыре стороны…
Рассадин, естественно, знал, что у Руслана Хорхоева есть взрослая дочь. Он был в курсе, что Тамара живет за границей, и даже знал страну, где она ныне обитает. Он видел ее не менее десяти раз, когда они с Русланом по делам бывали в Западной Европе, – Руслан встречался с Тамарой не только в Лондоне, но и в Париже, Каннах, Лозанне…
Руслан полностью доверял своему старинному другу Николаю. Но Рассадин никогда не злоупотреблял его дружбой, не пытался выпросить у него все его секреты, потому что существуют вещи, о которых не рассказывают даже самым близким друзьям.
Зная, что Тамара имеет вид на жительство в Великобритании, он никогда не интересовался ее домашним адресом. Девушка позвонила ему из Англии спустя несколько дней после того, как стало известно о гибели ее отца.
Рассадин рассказал ей все подробности, но лишь касательно этого трагического случая. Руслана и тех, кто погиб вместе с ним, похоронили в тот же день недалеко от места падения вертолета – все юридические формальности, сопутствующие гибели людей, были соблюдены уже задним числом, поскольку у Рассадина в Кызыле все было «схвачено», так что оформить нужные справки не составило труда.
Некоторое время после смерти президента ОАО «Альянс» Рассадин вынужден был провести в той же республике Т., где он тотчас же приостановил доразведку нефтяных полей. Бекмарс улетел в Москву почти сразу, не проявив особого желания вникать в детали «южносибирского проекта», – он, хотя и уважал профессионализм старшего брата, все же в душе считал последнюю затею Руслана блажью, которая может принести одни убытки.
Заморозив на время проект, Рассадин слетал на пару дней в Москву, повстречался там с Ханом и Абдуллой, а также провел в присутствии Бекмарса и Абдуллы совещание с менеджерами компании. Еще около месяца пробыл в Тюмени, на месторождениях и других объектах компании – после смерти Руслана на плечи Рассадина легла дополнительная нагрузка. А когда вернулся в Москву, Ильдас Хорхоев натравил на него своих подручных, после первого же знакомства с которыми Николай Дмитрич оказался в этой темнице.
Он уже говорил ранее Хану, как и его сыну Бекмарсу, что он чистой воды производственник и никогда не имел отношения к финансовой деятельности объединения. Определенной информацией в этом плане он, конечно, располагал. Например, он знал, что Руслан намерен инвестировать несколько десятков миллионов долларов в доразведку нефтяных полей в республике Т. И о том, что президент компании взял кредит у швейцарских банкиров под залог акций своей фирмы. Но конкретные детали этих финансовых операций, которыми занимался лично Руслан, Рассадину были неизвестны.
Николай Дмитрич пытался объяснить это Ильдасу и его бухгалтеру Тимуру, но они отказывались верить ему. Им втемяшилось в голову, что Рассадин что-то скрывает. Что даже если он не был наделен правом «второй» финансовой подписи, то ему все равно должны быть известны какие-то детали, которые позволили бы им напасть на след упрятанных в офшоры хорхоевских миллионов…
