— Именно это я и стараюсь понять. Почему погибла моя сестра.
— Тогда мы должны поговорить еще раз. Приезжайте к нам... я дома. Я смогу кое-что рассказать и показать вам... боюсь, именно то, чего ждал и страшился отец все эти годы. И, пожалуйста, поторопитесь, мистер Дрискил, пока еще не слишком поздно.
Она дала мне адрес. Я помчался вниз, забыв на какое-то время о спине и дурном самочувствии. На улице поймал такси. Я так и не понял, о чем, черт побери, она толковала. Для меня важней было двигаться, мчаться куда-то, создавать иллюзию активных действий.
Невысокий дом отсвечивал белым в лунном свете. Казалось, он вырастает из гребня огромной дюны, и без влияния Фрэнка Ллойда Райта
[11]
тут явно не обошлось. От ворот я прошел через аллею, обсаженную пальмами, цветами и кустарником. Света в доме видно не было. Позади раздался какой-то шум, явно не природного происхождения.
Я нервно обернулся. Сестра Лорейн оказалась пророком: я начал оглядываться через плечо. И это заставило меня вспомнить о Вэл, которая в самом конце своей жизни не слишком внимательно присматривалась к тому, что происходит у нее за спиной. Я прислушался, ожидая увидеть сверкающее в лунном свете лезвие ножа, но услышал лишь шум прибоя на пляже за домом да шелест ветра в пальмовых ветвях.
Дверь оказалась двойной, панель из цельного дерева, а за ней вторая, металлическая, фигурного литья. Я стоял и искал взглядом кнопку звонка, как вдруг деревянная дверь резко распахнулась. Я отпрянул, меня даже затошнило от страха. Но затем я увидел, как открывается вторая, решетчатая дверь, и услышал голос Габриэль:
— Простите, не хотела вас пугать.
— Ничего страшного.
Тусклая лампа в прихожей отбрасывала свет на ее лицо. Она подняла голову, и я увидел, что глаза у нее покраснели от слез.
— Прошу вас, входите. — Она отступила на шаг, и на секунду показалось, что меня заманивают в ловушку. Но это ощущение тут же прошло.
Габриэль провела меня по длинному и широкому темному коридору. В конце его брезжил свет. Несмотря на царивший там полумрак, я все же разглядел на стенах полотно Ренуара, византийскую икону, пару полотен Моне. И еще в этом коридоре находилась какая-то громоздкая мебель, растения в горшках, несколько гобеленов на стенах, толстые ковры. И все эти предметы казались какими-то нереальными в свете луны, заглядывавшей в окна.
— Сюда, — сказала она. — Я пыталась разобраться, о чем думал и чего боялся отец. И совсем запуталась. — Мы находились в кабинете. Повсюду горы бумаг, ящики письменного стола выдвинуты. Здесь горели три настольные лампы. На стене напротив письменного стола — полотно Дега в тяжелой резной позолоченной раме. Она стала перекладывать бумаги на столе, потом прислонилась к нему спиной, откинула со лба прядь густых темных волос и закурила, щелкнув массивной зажигалкой. — Расскажите мне все, что говорили отцу. Должна же быть причина, по которой он... ушел. — Сигарета в пальцах дрожала.
— Я показал ему фотографию, снятую много лет тому назад в Париже. Во время немецкой оккупации. Тут и последовала реакция. Он страшно испугался, начал говорить, что я пришел убить его. Словом, сплошная бессмыслица, бред какой-то! Он боялся человека по имени Саймон. Спросил, не Рим ли меня послал... Согласен с вами, он смертельно перепугался. Ну а потом все же взял себя в руки и попросил уйти.
— Фотографию... — задумчиво протянула она. На ней был кашемировый свитер с V-образным вырезом, рукава подвернуты, на запястьях позвякивают золотые браслеты. Лицо усталое, измученное, под большими черными глазами — темные круги. Она была близка к нервному срыву, еще бы — отец отсутствует вот уже двадцать четыре часа, даже больше. Было ей где-то около тридцати, вполне взрослая, даже зрелая женщина, но ей явно не удавалось совладать с ситуацией. — Могу я взглянуть на этот ваш снимок?
Я достал фотографию и выложил на стол, в круг света от лампы. На шее у нее была цепочка, с нее свисали очки. Она надела их, наклонилась и стала разглядывать снимок.
— Рихтер, — пробормотала она. — А это, это отец?... Хотя не думаю, что...
— Он сказал, что это его брат, Ги. Священник.
— Ах, ну да, да, конечно, это не отец, но сходство просто поразительное. — Она ткнула пальцем в одну из фигур и вопросительно подняла на меня глаза.
— Д'Амбрицци. Он теперь кардинал. Может скоро стать Папой.
— А этот? Похож на Шейлока...
— Да, именно! — шепотом воскликнул я. В доме стояла такая тишина, не хотелось нарушать ее. — Я видел, чувствовал что-то знакомое в этом профиле... Это же Торричелли! Епископ Торричелли. Во время войны он был очень важной, влиятельной фигурой в католическом мире. Я встречался с ним, еще мальчиком. Как-то отец взял нас на каникулы в Париж, вскоре после войны. Он хорошо знал Торричелли... Помню, кто-то прозвал его Шейлоком, а моя сестра, тогда совсем еще малышка, все время спрашивала, кто такой Шейлок. Торричелли услышал это, засмеялся, потом повернулся к ней в профиль, указал на свой нос страшно, на мой взгляд, крючковатый, прямо как у Панча. Как у танцующего человечка с картины Лотрека. — Я не сводил глаз со снимка. А потом пробормотал: — Господи, теперь я знаю их всех... Монсеньер Д'Амбрицци, Клаус Рихтер из Вермахта, отец Ги Лебек и вот теперь епископ Торричелли.
— Но что означает этот снимок? — Она сняла очки, они снова повисли на цепочке. — И зачем было показывать его отцу?
— Просто я подумал, он там изображен. У сестры была при себе эта фотография, когда ее убили. Больше мне не с чего было начать... Я должен выяснить, что этот снимок для нее значил. Почему он так напугал вашего отца, что он ударился в бега?
Она довольно долго молчала. Я стоял у окна и смотрел, как мелкие волны Средиземного моря лижут песок пляжа. Мысли путались в голове. Мне нужна была помощь, более сильный, ясный и острый ум, способный разгадать эту головоломку. Обернувшись, я увидел, что она неподвижно стоит на том же месте, курит очередную сигарету. Смотрит на меня.
Я кивком указал на бумаги, разбросанные по столу.
— Что это?
Она направилась к столу. Двигалась она очень грациозно, слегка покачивая бедрами, только сейчас я заметил, что на ней туфли на высоких каблуках. Она выглядела усталой, но все равно была очень хороша собой. На секунду я пожалел, что наше знакомство складывается не слишком романтично. Мне хотелось прикоснуться к ней. Однако я тут же постарался выбросить эту крамольную мысль из головы.
— Вот, перебирала здесь разные бумаги, все, что удалось найти. Искала нечто такое, что могло бы подсказать, почему ваша сестра так огорчила отца... ведь с момента их встречи он уже не вел себя нормально. — Она начала перекладывать бумаги. — Я нашла его дневник. Вчера из галереи он отправился прямо домой, я не знала этого, пока не нашла дневник... А когда сама пришла домой, его уже не застала. Он записал в него несколько фраз уже после того, как говорил с вами. Вот, взгляните сами.
