или
СРЕДСТВО КЪ УМЕНЬШЕНIЮ РАСХОДОВЪ
в домашнемъ хозяйстве».
Пробежав глазами все написанное на титульном листе,
Степанида поняла, что это старинная поваренная книга с множеством рецептов и
советов.
— Ух ты! — вслух проговорила она и наугад раскрыла
книгу.
«Донышки артишокъ под разными соусами».
— Стешенька, чем ты увлеклась? — раздался голос
Юлии Арсеньевны.
— Да вот…
— А, Молоховец! Что ж, это интересное чтение! —
засмеялась она.
— Да, только тут буквы какие-то странные попадаются и
везде твердый знак.
— Так эта книга вышла в 1901 году, и это далеко не
первое издание. А тогда у нас был другой алфавит.
— А что такое донышки артишок?
— Есть такой овощ, артишок.
— Вы его кушали?
— Нет, честно говоря, нет. Только, Стешенька, надо
говорить не кушали, а ели. Вы ели? Я не ела.
— Почему? А «кушать» разве неправильно? —
всполошилась Степанида.
— Да как тебе объяснить… Вот слышала, в театре говорят:
«Кушать подано»? Так вот, кушать — это более торжественно, что ли, а в быту, в
обычной жизни лучше, правильнее говорить «ела, ели…».
— А почему?
— Даже сама не знаю, — засмеялась Юлия
Арсеньевна, — просто так принято. Сама посуди, «я кушаю» — это же смешно звучит.
Вон даже пословица есть: «Когда я ем, я глух и нем».
— А вы по этой книжке чего-нибудь готовите?
— Что-нибудь! — поправила Юлия Арсеньевна.
— Ладно, что-нибудь?
— Готовлю, вернее, готовила. Теперь у меня что-то мало
сил стало. Но вдвоем с тобой мы непременно что-нибудь приготовим.
— Артишок?
— Увы! Артишоков у нас нет. Уж всякой экзотики сколько
хочешь, даже авокадо…
— Авокадо я ела!
— Правда?
— Конечно, Матильда очень любит.
— И это вкусно?
— Ага, то есть да.
— И как его едят? — заинтересовалась Юлия
Арсеньевна. — Леночка сказала, что ей не нравится…
— Берете одну авокадину…
— Авокадину? — улыбнулась пожилая дама.
— Ну да, разрезаете пополам, вынимаете ложечкой мякоть,
разминаете, добавляете зеленый лук, соль и майонез, вот и все. Вкусно. Матильду
в Израиле научили.
— В Израиле? Ах да, я припоминаю, они с Асенькой
ездили в Израиль… Знаешь, я попрошу Лену купить нам авокадо, и ты приготовишь,
ладно?
— Конечно! А еще… Это правда, что по этой книжке можно
научиться экономить?
— Экономить? Ну нет… Это книжка не для нашей жизни, и
скорее она введет тебя в жуткие расходы, и к тому же многих продуктов нынче
просто уже нет в природе. А ты хочешь научиться экономно хозяйничать?
— Ну, я подумала… У нас с Матильдой денег-то пока
немного…
— Скажи, а ты видела, разумеется, Матильду в театре?
Хотя что я глупости спрашиваю. Наверняка видела, и не раз. Я, к сожалению,
хворала и пропустила все… Ты не знаешь, в этом сезоне у нее еще будут спектакли
в Москве?
— Будут! В мае! И она обязательно достанет вам билет,
самый лучший!
— Превосходно! Может быть, мы с тобой вместе сходим!
— Обязательно! Вам понравится, я знаю!
Они еще поболтали о том о сем, затем Степанида протерла
влажной тряпкой пол в комнате и собралась домой. Юлия Арсеньевна настаивала,
чтобы она поела, но Степанида категорически отказалась.
— Я уже поела у вас! Спасибо, больше не хочу.
— А у тебя дома есть какая-нибудь еда?
— Конечно, есть. Матильда мне супу наварила и котлет
нажарила!
— Ты правду говоришь?
— Ей-богу!
На этом они расстались, и Степанида помчалась домой. Уже
открывая дверь ключом, она услышала телефонный звонок.
— Алло!
— Степка, привет!
— Валер, ты?
— Я! Куда ты запропастилась? Что новенького? И вообще,
я соскучился, надо бы повидаться!
— Понимаешь, я сейчас жутко занята!
— Чем это, интересно знать? Опять что-то расследуешь? И
без меня? По-твоему, это не свинство?
— Не, Валер, я не расследую! Было одно дельце, да сразу
сплыло, просто я… Валер, поклянись, что никому не скажешь?
— Клясться обязательно или можно просто пообещать?
— Ладно тебе издеваться!
— Так и быть, клянусь!
— Валер, я…
Она хотела сказать, что пошла работать, но вдруг раздумала.
Неизвестно еще, как Валерка к этому отнесется, и вообще…
— Ну, что там у тебя, Степка?
— Ничего, я пошутила…
Валерка понял, что она просто не хочет говорить, и обиделся.
— Да ну тебя, не хочешь говорить, так молчала бы
вообще, а то начала тайны какие-то разводить. Не доверяешь, не надо!
— Валерочка, Валерочка, погоди, я скажу! Я даже сама хотела
с тобой посоветоваться… Тут такое дело… Как ты считаешь, может такое быть, что
человеку померещилось, будто у него что-то сперли, а? — поспешила
заговорить ему зубы Степанида.
— Что значит померещилось? Что у кого сперли? Можешь
сказать толком? — раздраженно спросил Валерка.
— У нас в классе есть девчонка, Натка Истомина, а у нее
дома висит ужасно ценная картинка…
— Какая картинка?
— Французского художника, я забыла, как его звать… Папа
этой девчонки уехал в Чили, мама попала в больницу…
— Ну и что? При чем тут картинка, тьфу, это не картинка
называется, а картина, холст, полотно, как хочешь, только не картинка.
«Ну и денек, все меня учат», — подумала Степанида, но
промолчала.
— Чего молчишь? Что там с этой картиной случилось?
— Ничего не случилось… Или случилось, кто его знает…
— Нет, я с тобой с ума сойду.
— Понимаешь, Натка пришла в школу, ревет белугой,
картинка пропала. Ну, мы с Алкой побежали к ней домой, а картинка висит себе на
стене, как висела.
— Ну и в чем проблема?
— Вот ты скажи, может быть, что Натке только
померещилось, что ее не было?
— Если она с приветом…
— Вообще-то она нормальная…
— Тогда вряд ли, хотя, как показывает опыт, бывает все!
Погоди, Степка, а как все-таки фамилия художника?
