И Филипп Аркадьевич подбежал к телефону, набрал
какой-то номер и сказал:
— Будьте добры майора Витковского! Ах, вот как, через
два часа? Хорошо, передайте ему, что звонил Филипп Пешнев, нет, не Спешнев, а
Пешнев! У меня к нему срочное дело! Ах вот как, вы его помощник? Случайно не
Вадим? Отлично, Вадим! Пожалуйста, выпишите мне пропуск, я немедленно к вам
приеду! Тут нельзя терять время! Спасибо вам, большое спасибо!
Он повесил трубку.
— Ну вот, вы слышали? Я сию минуту поеду на Петровку,
этот Вадим, кажется, очень толковый парень… Наточка, детка, не плачь, мы
постараемся найти картину, я уверен, что они смогут… — он еще произнес
несколько фраз по-французски, обращаясь к бледному Пьеру Бувье, а потом добавил
по-русски: — Наточка, тебе ведь надо в больницу, да?
— Да, но…
— Никаких «но». Мама ждет! Нельзя заставлять ее
волноваться, пусть мальчик тебя проводит, ты проводишь ее, правда?
— Провожу, — растерянно кивнул Валерка.
— Наточка, оставь мне ключи, сюда ведь должны приехать
с Петровки, все осмотреть, кстати, здесь ничего нельзя трогать…
— Но почему же вы не вызвали их сразу сюда? —
поинтересовался Валерка.
— Как ты не понимаешь? Тогда мне пришлось бы делать
официальное заявление, а это повлекло бы за собой массу всяких процедур, и
притом весьма неприятных, а мы сделаем все конфиденциально… Вместо толпы
милиционеров сюда приедут в лучшем случае два человека, тихонько все осмотрят…
Ты же знаешь, что Наточкина мама тяжело больна…
— Да, понимаю, — кивнул Валерка.
Наташа вручила Пешневу ключи, и тот, подхватив своего
француза, отбыл на Петровку.
Едва дверь за ним закрылась, как в комнату вбежала Алка.
— Он никуда не звонил! Я сняла вторую трубку! —
закричала она. — Он жулик! Они заодно с тем бандитом. Все было подстроено.
Ой, а где Степка? — Она распахнула дверцу стенного шкафа, заглянула туда и
завопила: — Степанида! Ты спятила, да? Дрыхнешь без задних ног! А тут
такие дела!
Степанида и впрямь спала, свернувшись клубочком в просторном
стенном шкафу.
— А? Что? Что случилось? — Она широко раскрыла
глаза. — Ой, мамыньки, я заснула. — Она вылезла из шкафа, потирая
затекшую спину. — Ой, а вы чего такие? Что тут было, а?
— Ну ты даешь! — покачал головой Валерка. —
Тут был вооруженный налет, а ты спишь себе, как Спящая красавица.
— Какой вооруженный налет, ты что мелешь?
Алка и Валерка быстро ввели ее в курс дела.
— Ох, матерь божья, что ж теперь будет? Может, в милицию
позвонить?
— Нет, мы сами! — заявил Валерка. — Мы сами
все сделаем.
— Что? — потрясенно подняла на него глаза Наташа.
— Мы вернем твою картину!
— А ты часом с глузду не съехал? —
поинтересовалась Алка. — Как это ты вернешь картину?
— Как, я еще не знаю, но землю с небом сведу! Мы же
знаем, кто ее украл. И наше преимущество в том, что воры считают, будто мы —
тупоголовые кретины, которые все принимают за чистую монету. На Петровку он
поехал! Конфиденциальное расследование! Кому он врет? Я же не новичок в этом
деле. А тем более Алла догадалась взять вторую трубку. И он никуда не звонил! А
как все удобно! Наташа пойдет в больницу, а в это время он приведет сюда своего
конфиденциального сыщика! Да он полный идиот, этот Филиппок! Болван! Все так
топорно придумал. И француз этот такой же французский, как я! Филиппок его еще
на лестнице предупредил, чтобы тот ни слова по-русски… — в страшном
возбуждении говорил Валерка.
— Но как же он?.. Ведь когда приедет Наткин папа…
— К тому времени мы должны вернуть картину!
— Если ее не увезут за границу! — заметила Алка.
— Да! Вот это самое страшное, но… Вывезти картину не
так уж просто, а если… Слушайте! А что, если… Что, если нам позвонить в
таможню?
— Зачем?
— Предупредить! Сказать, что похищена картина Сислея и
чтобы они…
— Валер, ты что? — перебила его Степанида. —
Если бы мы были уверены, что они полетят на самолете! А если они на поезде
поедут? Да неизвестно еще, в какую страну. Думаешь, по анонимному звонку вся
таможня страны на уши встанет?
— Да, Степка, ты права… Просто я привык, что все летают
из Шереметьева. Что же делать? Как им помешать?
— Я вот что думаю, — осторожно начала
Степанида, — если они и вправду заодно с тем бандюгой, то побоятся сразу
за границу тикать… На них же подумают в первую очередь… Им, наоборот, надо
туточки быть…
— Филиппку — да, а француз запросто может ехать… А
давайте вот что сделаем, позвоним на Петровку и попросим соединить нас с
майором Витковским! — сказала Наташа.
— Зачем? Ясно же, что такого майора нет! Он же никуда
не звонил! — напомнила Алка.
— Я знаю! Но просто убедимся…
— А по-моему, надо все-таки заявить в милицию, —
сказала Степанида. — И объяснить им, что твоя мама больна, ее нельзя
волновать, а мы дадим все показания, какие нужно, и они быстренько найдут
бандита!
— Не найдут! — покачал головой Валерка.
— Почему это?
— Потому что эти типы наверняка такой вариант тоже
предусмотрели. Ну, в крайнем случае сделают у них обыск. Можешь быть уверена,
что ничегошеньки там не найдут и вынуждены будут извиниться перед
добропорядочными гражданами.
— Но они помешают им вывезти картину из страны! —
воскликнула Алка.
— А почему ты так уверена, что они собираются вообще ее
вывозить? — резонно поинтересовался Валерка.
— Как почему? А француз?
— Я же тебе говорю, что он такой же француз, как и я.
Да, он хорошо говорит по-французски, но это же еще ничего не значит. Его просто
использовали как предлог, чтобы попасть в квартиру. Ну еще бы, человек приехал
из Франции, жаждет увидеть неизвестное полотно Сислея, как же ему его не
показать? Ведь одного Филиппка ты бы не пустила?
— Ну, я не знаю…
— У него просто не нашлось бы достаточно убедительного
повода! А так все прекрасно. И вполне возможно, что на картину позарился
какой-нибудь здешний коллекционер, обещал за нее бешеные бабки и все такое… Во
всяком случае, сейчас они побоятся ее вывозить из страны, я просто уверен.
— С чего ты так уверен? — хмыкнула Алка.
— А какая у них гарантия, что мы все-таки в милицию не
заявим, а? Никакой! А милиция первым делом попытается перекрыть им возможность
вывоза. Нет, они, по логике, должны спрятать ее где-то тут, надежно спрятать,
чтоб она, как говорится, остыла! А уж потом, если понадобится, они ее вывезут.
— А если по дипломатическим каналам? — испуганно
спросила Наташа. — Они же могут передать ее какому-нибудь дипломату, их
ведь не досматривают на таможне, или они могут вовсе дипломатической почтой ее
отправить?
