Книга Сокровища Рейха, страница 104. Автор книги Томас Гиффорд

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Сокровища Рейха»

Cтраница 104

– Выходит, теперь вы должны убрать Рошлера? – заметил я.

– О нет, не думаю, – ответил Артур, не теряя терпения.

– Но ведь Рошлер работает на Стейнза. Он помог нам бежать от Бренделя… – Только сейчас я, кажется, начал улавливать причинную связь и последовательность событий.

– Он помог вам, потому что я ему приказал, Джон. Я приказал ему доставить тебя сюда, а Питерсона отправить в Вашингтон, где ему вправят мозги. Джон, выслушай меня внимательно. Доктор Рошлер – наш человек. Он возглавляет нашу организацию в Европе.

– А как же «Белая роза»? – Все буквально перевернулось с ног на голову. – Как же его жена-еврейка? – Я услышал свой надтреснутый голос, голос другого человека, которого я больше не знал и знать не хотел.

– Все это правда, – ответил он, – все правда. Он ненавидит старых нацистов, ненавидит за истребление евреев. Он испытывал удовлетворение, выполняя поручения сумасшедшего полковника.

– Стейнз знает про Рошлера?

– Нет-нет, подлинная роль Рошлера тщательно сохраняется в тайне, как и моя. Единственный, кто в движении выше его по рангу, – это я. Он – человек номер два, Джон.

Бреннер поднялся из-за стола, обошел его и остановился рядом со мной.

– Боже мой, Артур… боже мой!

– Понимаю, понимаю, – сказал Бреннер, положив мне на плечо свою тяжелую руку. – Я очень сожалею, что тебе пришлось узнать всю правду. Предпринято было немало усилий, чтобы скрыть ее от тебя. – Он пожал плечами. – Что поделаешь, такова жизнь. Ладно, Джон, давай выйдем на свежий воздух. Прогулка пойдет нам на пользу: пища уляжется, а на душе станет легче. Пошли, сынок.

Мы надели пальто и вышли на улицу. Было сыро, но дождь прекратился. В безмолвии ночи, если напрячь слух, можно было уловить слабый рокот водопадов, приглушенный скалами.

– Что же будет дальше? – Я глубоко вдохнул холодный воздух и вспомнил ту, другую ночь, когда мы шли по лесу и натолкнулись на труп коленопреклоненного Зигфрида, похожий на валун среди деревьев.

– Дальше? Я не увижу, что произойдет потом. Меня скоро не станет. Конечно, ты знаешь далеко не все. Тебе неизвестны наши сроки, неизвестны наши планы. Ты не представляешь, как мы намерены их осуществить, как мы поступим с этой страной. Ты не знаешь ни нашего самого главного человека здесь, в Америке, ни тех, кто заменит меня и Рошлера после нашей смерти. Не знаешь, кого мы в конечном счете собираемся посадить на президентское кресло в Белом доме. О, разумеется, тебе знакомо его имя, оно всем знакомо, только никто даже не догадывается, что он наш человек. – Артур шел, опираясь на палку, засунув свободную руку глубоко в карман пальто. Я следил за ним краем глаза: он наклонялся вперед навстречу сырому ветру. Услышав его последние слова, я почувствовал, как внутри у меня все сжалось от ужаса.

– Сейчас мне хотелось бы знать одно, – сказал он, – что ты думаешь об этом, обо всем, что услышал сегодня. Я должен иметь представление о твоей точке зрения. Ты понимаешь? Мне необходимо это знать. – Он закашлялся, вынул руку из кармана, подтянул шарф к самому подбородку, поднял воротник. Непонятно, откуда только у него брались силы.

– А что, по-вашему, я могу думать, Артур? – Я судорожно вздохнул. – Все, во что я верил, что служило мне опорой в жизни, моим якорем, оказалось ложью. У меня ничего не осталось: брат убит, сестра отвергла меня из-за того, что я, стремясь отыскать ее, стал невольной причиной гибели нескольких близких ей людей. Я узнал, что мой отец – фашистский агент, а вовсе не герой войны. Рошлер, которому за время моих скитаний я действительно поверил, – тоже нацист, или, как вы предпочитаете выражаться, один из вас. – Я перевел дыхание и продолжал: – Мне авторитетно заявляют, что моя родина вовлечена во всемирный заговор, интригу или движение, словом, стала частью этого проклятого Четвертого рейха, а тут еще вы, Артур, – единственный в мире человек, которому я беспредельно верил, вы, Артур… вы тоже один из них. Что я должен, по-вашему, думать, Артур? Теперь мне все безразлично. Я больше ничего не хочу знать. Мне наплевать на все. Пожалуйста, захватывайте весь мир, меня это больше не касается. Я мертв, Артур. Я никому ничего не собираюсь рассказывать, поскольку мне все безразлично. Да и куда, черт возьми, я могу обратиться? В ФБР? В ЦРУ? Ну подумайте, куда? В «Нью-Йорк таймс»? В «Вашингтон пост»? Уж тогда лучше в «Панч». Вы говорите: такова действительность и такой она будет и впредь. И я отвечаю: прекрасно, пусть так будет. – Я взял его за рукав, и мы остановились посреди грязной дороги. Шум водопадов стал громче, но не заглушил звука автомашины, донесшегося откуда-то издалека. – Единственное, что мне остается, – это попытаться как-то собрать из осколков свою жизнь. Вам незачем опасаться меня, в этом вы преуспели. Меня ничего больше не интересует. Все вы – это еще одна огромная корпорация. Какое мне теперь до этого дело?

– Вот если бы и Сирил думал так же, как ты…

– И что было бы тогда?

– Тогда мне не пришлось бы его убивать, Джон. Если бы он так же воспринял то, что я ему рассказал, если бы он только сказал: «Черт с ним, какое мне до всего этого дело?» Тогда никто бы не погиб, жизнь продолжалась бы…

– Артур, о чем вы говорите?!

– Но Сирил не поверил, что я могу убить его, он не поверил, что я на это способен. Он сказал, что обязан поговорить с тобой, а потом найти путь к правде. – Бреннер бросал слова куда-то в темноту, обращаясь в одинаковой мере как ко мне, так и к себе самому. Возможно, он подводил итог перед кончиной. Впрочем, теперь это не имело для меня ровно никакого значения. – Мы с ним сидели в спальне, – продолжал Бреннер. – В камине горел огонь, мы пили коньяк, и я все рассказал ему. Он пришел в ярость, не захотел увидеть в моем рассказе ни логики, ни неизбежности такого хода событий. Мы беседовали очень долго, однако разубедить его я так и не смог. Он ответил, что обратится к своим друзьям в прессе, но обязательно все вытащит на поверхность. Ты понимаешь, Джон? – Голос Артура слабел. – Собственно, у меня не было выбора. Он умер без мучений. Мне также пришлось убрать бедняжку Полу. Ты считал, что я отдыхаю у себя в гостинице, а я тем временем пошел в библиотеку и убил ее. – Он повернулся, чтобы идти назад.

Я лишился дара речи. Глаза у меня жгло огнем, все тело покрылось холодным потом. Так плохо мне никогда еще не было.

– Я даже не могу сказать тебе, как это было ужасно. Такое словами передать невозможно. Я никогда никого в жизни не убивал. – Он говорил отрешенно, все больше и больше обращаясь к себе, точно меня здесь не было. – Когда ты вошел в дом, я все еще находился там, наверху. Стоял затаив дыхание, не зная, что мне делать, если ты вдруг поднимешься. Сирил был мертв, во всяком случае, без сознания и при смерти. Я молил Бога, чтобы ты поскорее ушел… И ты действительно ушел. Выждав какое-то время, я пешком вернулся в город, к себе в гостиницу. На улице валил снег, и я знал, что мои следы заметет. На пути до города мне не встретилось ни одной живой души: было слишком холодно, и люди носа не высовывали на улицу. В гостиницу я вошел через служебный вход, никто меня не видел. Ночь выдалась темнее темного. – Он надсадно закашлялся, в горле и легких у него все клокотало. – Я знал, что простыл. Потом, когда мне пришлось побывать в библиотеке, стало еще хуже… Что же касается нападения на мой дом и взрыва, мы их инсценировали, чтобы направить тебя и Питерсона по ложному следу. Это сделали мы с Майло еще до его отъезда. Он прятался у меня в доме на чердаке. Все казалось таким абсурдным, мелодраматичным. Я чувствовал себя в идиотском положении. Боже мой, мне и в голову не могло прийти, что я вынужден буду кого-то убить… и вот я убил несчастного Сирила.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация