– Врать? – переспросила она. – Это уже твоя забота. У тебя это хорошо получается.
Ромео Алан Кэмпбелл насмешливо улыбнулся.
– Ты ошибаешься насчет нас, простых людей, Хелен Уоттон. Играть на сцене и лгать – не одно и то же, – возразил он.
– Согласна. Я люблю играть. Это придает жизни ощущение реальности. Но твоя игра – всего-навсего вранье.
Лицо Ромео Алана Кэмпбелла приобрело непонятный красноватый оттенок.
– Вы хотите возразить, мистер Кэмпбелл?
Ромео прикусил губу и обернулся к сидящим актерам:
– Все здесь знают, кто такая Хелен Уоттон.
– Эта старая богатая шлюха? – прокричал один из них, который почему-то был наряжен клоуном. На носу у него был большой красный помпон, а на шее висела связка колокольчиков. Он поприветствовал Дориана рукой.
– Да она тебя живьем трахнет, – отозвался другой, в толстых очках.
– Может быть, ей нужно переодеться? – послышалось довольно неуместное замечание коротенького человека, которого едва было видно из-за плеча Ромео.
– Раздеться – вот что ей нужно, – отозвался Ромео, и раздался громовой хохот.
Хелен стоически выносила насмешки, спокойно затягиваясь сигаретой.
– Да у нее муж – денежный мешок! – вопил клоун. – Наверняка валяется сейчас пузом вверх у мадам Строггл. А мы все знаем, кому мадам Строггл сдает свои комнаты!
– Знаем, знаем, – восторженно запищали они, как совокупляющиеся крысы.
Хелен только улыбалась. Дориан восхищался ее выдержкой, но ему было неприятно видеть, в каких обстоятельствах она должна эту выдержку проявлять. Ему было стыдно за нее.
– Хочешь, уйдем куда-нибудь? – прошептал он ей на ухо.
В ее глазах застыло отсутствующее выражение. Впервые за время их знакомства Дориан беспокоился за нее.
– Поедем, – продолжал он. – Куда угодно.
– А как же клуб? – внезапно сказала она, вцепившись в его руку. – Ты собирался в клуб, не так ли?
– Не желаю иметь ничего общего с этими ослами. Им, кажется, нравится оскорблять тебя, как будто они придумали игру, в которой выигрывает тот, кто сильнее унижен.
Хелен кивнула.
– Сейчас, я только присяду на минуту, всего лишь на минуту, – сказала она, торопливо затягиваясь сигаретой и рискуя обжечь себе пальцы.
– Конечно, конечно, – шептал Дориан. – Нам нужно выйти на улицу и сделать глоток прохладного воздуха, это тебя отрезвит. А потом выпьем по чашке чаю. Тебе незачем здесь дольше оставаться. В их словах нет ни доли правды. А что касается лорда Уоттона – хотя я до сих пор не имел чести с ним познакомиться, – его поведение не может бросить на тебя тени. Хотя я уверен: все, что они говорят о нем, тоже выдумки.
Он хотел поцеловать ее растрепанные светлые волосы, но не следовало давать повода к дальнейшим насмешкам.
– Пора уходить, – сказал он и, прикрывая ее собой, увел из набитой людьми комнаты. Кто-то затеял перебранку, и нужно было выбираться, пока она не переросла в драку.
Они пробирались сквозь толпу, Хелен бормотала себе под нос что-то невнятное.
– Тихо, тихо, – шептал ей Дориан, похлопывая по спине. – Просто пора уходить.
Бедняжка! Несмотря на неприступный вид, внутри она, как и всякая женщина, была хрупкой и ранимой. Он сжал ее плечо и вывел в фойе, откуда они могли попасть на главную улицу и взять экипаж. Они могли бы перевести дух в одной из сонных гостиниц поблизости. Он бы выпил чего-нибудь крепкого, а она взяла бы чашку горячего чая, чтобы успокоить разгулявшиеся нервы.
– Ну уж нет! – выкрикнула она, как будто подслушала его мысли, и стряхнула его руку со своего плеча.
– Что случилось? – спросил Дориан.
Хелен бросилась к нему и, схватив его за ремень брюк, начала дергать, пока не ослабила его. Она многозначительно показала ему на пряжку и расхохоталась, увидев, какое изумление отразилось на его лице. Ее глаза блестели и на этот раз были ониксового цвета. Уж не сошла ли она с ума?! Ему нужно было хорошенько подумать, прежде чем пытаться играть роль утешителя. Женщины во все времена сходили с ума. Для них это так же естественно, как пойти за покупками, только они никогда не оповещают вас, намереваясь это сделать. Не успеешь отвернуться, а они уже безумствуют и будут оставаться безумными столько, сколько сами пожелают.
– Хелен, пожалуйста, прекрати.
Она надула губы, как ребенок, у которого отняли игрушку. Дориану пришлось сделать усилие, чтобы разжать ее руки.
– Пойдем, – сказал он, снова направляясь к выходу.
– А как же Сибила Вейн?! – выкрикнула она, сложив руки на груди. Она была всего лишь слабой женщиной, но сейчас казалось, что ее не сможет сдвинуть с места ни одна армия в мире.
– А что такое? – спросил он и тут же подумал: «Действительно, как же Сибила Вейн? Куда она ушла? Почему он не видел ее за кулисами?»
– Я знаю, где ее найти, – сказала Хелен своим обычным хриплым и уверенным голосом.
– Хелен, эта пьеса будет идти еще месяц, – сказал Дориан. – Мы сможем отыскать ее в любой другой день. Сейчас нужно наконец уйти отсюда, подальше от этих глупцов.
– Нет, – проговорила она, хватая его за руку. – Иди за мной.
Она увлекла его за собой по слабо освещенному коридору, по обе стороны которого тянулись высокие старинные двери, рассохшиеся от сырости, с ржавыми ручками, которые, казалось, никто не поворачивал уже много лет. Из некоторых гримерных струился свет и вырывались в коридор клубы пара. Где-то слышался женский смех. Воздух был напоен влагой.
Хелен остановилась в самом конце коридора перед одной из дверей, на которой висела выцветшая покосившаяся табличка с тусклой надписью мелом – «Сибила Вейн».
Хелен сделала шаг назад, подняв бровь, как будто приглашая Дориана к действию. Он неохотно постучал.
– Да что с тобой такое? – оттолкнула его Хелен. – Это привлечет внимание!
– Что, прости? – переспросил он.
– Господи, – проговорила она, как будто ей приходилось иметь дело с неразумным ребенком. Она с трудом повернула ручку и налегла на дверь всем телом, медленно приоткрыв ее.
В гримерной было довольно грязно. Бледно-голубые обои с шотландским орнаментом висели лохмотьями, обнажая покрытые плесенью стены. В комнате едва могли разместиться несколько человек. Бо́льшую часть пространства занимал столик, на котором были беспорядочно навалены коробки пудры, баночки с кремом, кисточки и пуховки. Зеркало было покрыто пятнами, а наискосок шла большая трещина, так что отражение двоилось и казалось призрачным. Единственным источником света была мерцающая лампа.
– Сибила, – позвала Хелен низким голосом. – Дорогая Сибила, я привела его к тебе.
Хелен прокралась к шкафу, из неплотно прикрытых дверей которого вываливались груды тканей, распахнула его, и внутри зашевелилась скрюченная в неудобной позе фигура.
