Тепло, градусов пятнадцать. Народ в пиджачках ходит, не подумаешь, что февраль. Впереди по левую руку — круглая клумба с фонтаном. На клумбе цветут крокусы.
— Тишь и благодать, — сказал Матвей. — Похоже, Господь отправил нас в отпуск.
И тут машина затормозила так, что я влетел носом в стекло кабины водителя (по русскому обычаю ремни мы, конечно, не пристегнули). Терпеть не могу эти элитные автомобили с отдельным помещением для шофера — ничего не видно, что впереди происходит! Нас развернуло и бросило на тротуар. Я увидел перевернутые и смятые мотоциклы и налетающие на них автомобили. Движение не перекрывали, конечно. Не принято это у французов, и наш эскорт двигался по перегруженным автотранспортом Елисеям.
Удар! И «мерс» встал как вкопанный.
Мы с Матвеем вышли из машины.
За нами торчало ободранное дерево, а на проезжей части дымилась, ревела и крутила в воздухе колесами груда покореженного металла. Я стал считать. Автомобилей пятнадцать в общей куче. Из нижнего слоя металлолома на асфальт капала кровь.
— «Скорую» вызовите! — крикнул я охране. — И полицию!
Думаю, они и без меня догадались.
Из кабины выбрался мой шофер. Лоб разбит, из носа стекает капля крови. Я поморщился и посмотрел на него так, что он отступил на шаг. Матвей стоял за моей спиной.
— Что произошло?
— Один из мотоциклов потерял управление, месье Болотов. Я ничего не мог сделать!
— Какой?
— Вон!
Я подошел. Парень из охраны лежал ничком рядом с мотоциклом так, что тот придавил ему ногу. И молчал. Ни стопа! Крови я не заметил.
— Матвей, помоги!
Мы освободили охранника из-под мотоцикла, аккуратно перевернули лицом вверх и сняли шлем. Он был мертв.
— Отойдите! — рядом со мной стоял врач, стройный черноволосый француз с приятной физиономией — на конец-то подоспела «Скорая».
— Поздно приезжаете, — огрызнулся я.
Врач расстегнул на парне кожаную куртку, осмотрел труп. На его лице отразилось недоумение, потом страх.
Встал, помедлил, взглянул на меня.
— Возможно, это Синдром Внезапной Смерти. Вам придется пройти карантин, месье…
— Болотов.
Врач стал еще бледнее.
— Мне надо работать. Если меня запрут в комнате Елисейского Дворца со связью и компьютером — возражать не буду, — примирительно проговорил я.
Он перевел взгляд на Матвея.
— Вам тоже.
Я хмыкнул:
— Вряд ли он заразен.
Матвей улыбнулся.
— Я готов пройти дезинфекцию, если это необходимо, но я не заболею, не беспокойтесь.
Врач посмотрел недоуменно.
— Просто примите на веру, — сказал я. — Матвей — бессмертный. Со святыми встречались когда-нибудь?
— Лично нет. — Он посмотрел на Матвея внимательнее, поймал его взгляд и опустил глаза. — Вы можете стать переносчиком.
Матвей махнул рукой:
— Не выдумывайте!
Эскулап, похоже, смирился, перевел взгляд на меня.
— Вам понадобится врач. Я тоже его касался. Будет разумно, если это буду я. Лучше не развозить по городу контактеров.
— Вас проверит служба безопасности.
Он протянул мне руку:
— Шарль д'Амени.
Я кивнул.
Комнатой в Елисейском Дворце меня обеспечили, Шарля я поселил рядом и пригласил вечером на чай с целью порасспросить. Служба Безопасности не имела к нему претензий.
Чай заваривал сам — французы не умеют. Жабоеды специалисты по кофе, а их бледно-желтая водичка, по недоразумению именуемая чаем, годится только для унитаза.
Мой чай имел правильный красноватый оттенок. Ему сопутствовала местная выпечка, заказанная из кондитерской на Сан-Мишель. Это да! На столе расположились пирожные с ежевикой и какими-то семечками, а также вкуснейшие булочки под названием «pain-au-lait», то бишь «молочный хлеб». Я решил подсластить себе жизнь — возможно, это мой последний ужин. Синдром Внезапной Смерти является без предупреждения. Может быть, стоило заказать и вина, но я решил не туманить себе мозги, а лучше выяснить обстановку. Завтра мне предстояла встреча с Лукой Пачелли… если будет завтра.
Шарль сел, попробовал чай (по-моему, не больше глотка) и сразу взялся за булочку. «Ничего не понимаешь», — подумал я.
— Вы уже сталкивались с Синдромом Внезапной Смерти? — спросил я и с удовольствием отхлебнул чая.
— Да, не один раз. Я же работаю на «Скорой помощи».
— Как он проявляется?
— Никак. Если мы не можем установить причину смерти — ставим СВС.
— Можно же понять, отчего человек умер. Например, удушье, отек легких…
— Остановка сердца без видимой причины, как будто выключили. Никаких патологических изменений.
— А инкубационный период?
Он пожал плечами.
— Неизвестен.
Я вздохнул.
— Хорошенькая перспектива.
Он покончил с булочкой и принялся за пирожное.
Меня всегда поражала худощавость французов, особенно француженок. Как им это удается на сыре и вине, да еще рядом с такими кондитерскими! Наверное, дело в естественном отборе: все, склонные к полноте, давно вымерли от обжорства.
— Вы много видели умерших от СВС? Есть у них что-нибудь общее, возраст, профессия?
Он задумался, потом покачал головой.
— Не знаю, я не заметил.
Вдруг я вспомнил Еноха, историю с самолетом.
— Знаки у всех?
Он развел руками.
— После смерти знаки исчезают. Фальшивых я не видел.
— Да, конечно.
— И это не признак для отбора — знаки у всех.
— Почти, — сказал я и посмотрел на его руку.
Знак, конечно, был. Зря я не ответил на его рукопожатие. Откуда в тебе столько спеси, друг мой Пьетрос? Сразу бы почувствовал, если фальшивка. А откуда столько подозрительности? Служба Безопасности им довольна.
На прощание я протянул ему руку.
Он кивнул и вышел из комнаты.
Я хмыкнул.
Утром прибыл Лука Пачелли. Он ехал поездом. Долго, конечно, но безопаснее, чем самолетом. Пришел ко мне в комнату, поскольку я никуда не мог выходить. Здесь уже был Матвей, и я оставил Шарля. Разговор не представлял особой секретности, да и Шарль тоже врач.
