— Да, я пишу имена пасси в своих статьях. Но это не совсем правильно. Александр просто честнее. Вы имеете очень мало отношения к содержанию наших работ.
— Зачем же называть имена?
— Чтобы порадовать моих ребят. Это очень помогает в работе. Мне это кажется важнее абсолютной объективности. Но у всех свои взгляды. Я думаю так, Александр — иначе.
— Я не полечу обратно.
— А я и не позволю. Это не нужно. Мы соединяем станции. Передам с рук на руки.
— Когда?
— Часа через два. Пока можешь сходить пообедать. Столовая на третьем этаже, под куполом.
— Спасибо.
Я отключился от компьютера, встал и вышел из комнаты.
Столовая была залита ярким солнечным светом. Жарко. Я подошел к автомату раздачи еды и сунул руку под идентификационный луч. О-па! Свободный выбор. В моей голове пронеслось длиннейшее и разнообразнейшее меню, благополучно осев на управляющем имплантате. Дома такого нет. То есть не меню, а свободы выбора. Автомат выдает сразу установленный господином рацион. Меняться блюдами с другими дери строго запрещено. Объясняется это медицинскими причинами, хотя, думаю, есть и другие.
Но здесь! Я начал сладострастно выбирать наименее знакомые мне яства. Конечно! Зачем товаби Раулю составлять специальный рацион для чужого дери. Делать ему больше нечего! И в этом есть свои преимущества.
И вот на подносе появилось нечто пряное, мясное и перченое. С овощами и толстыми макаронами. В сопровождении взбитых сливок с ягодами и двух чашек крепчайшего кофе. Последнее меня особенно порадовало, поскольку сей напиток напрочь исчез из моего рациона года три назад. Я подумал еще. И ко мне покорно выплыла рыба под маринадом. Ух ты! Значит, ограничений по количеству тоже не было. И пусть местные дери думают, что хозяин всю жизнь морил меня голодом. Так ему и надо! И я нагло завершил это безобразие острым морковным салатом, который еле уместился на заполненном до отказа подносе.
Я сел за свободный столик в общем зале. Солнце пекло нещадно. Хотелось надеть что-нибудь с длинными рукавами и покрыть голову. К тому же было невероятно шумно. Все-таки южнороманцы очень громкие люди. Невыносимо! Я прекрасно понимал их болтовню (язык записан на имплантате), но зачем же обязательно на повышенных тонах и все одновременно?
— Разрешите?
Передо мной стоял высокий плечистый парень, столь же смуглый, как и все местное население. Homo naturalis.
Я пожал плечами.
Низший поставил поднос и сел напротив.
— Извините, деваби… Просто… Новый человек… Всегда интересно…
Я посмотрел на него уничтожающим взглядом. Зачем их только держат, этих безмозглых здоровяков? Давно пора модифицировать!
Он сник и уставился в тарелку.
— Меня гораздо больше интересует, почему ваш товаби так высоко поднял станцию, — снизошел я. — Мы тут так изжаримся.
— Не знаю… На то воля товаби.
— Ладно. У вас тут есть отдельный стол для Homo passionaris?
— Да. Вон там.
Он махнул рукой, указывая на что-то за моей спиной.
Я встал, взял поднос с оставшейся едой и отправился в том направлении. Это было жутко невежливо. Товаби точно наедет. Не хочешь общаться с вульгарисами — нечего садиться в общем зале.
Стол пасси был длиннее прочих и отделен от зала деревянной ширмой и парой растений в кадках. Трое ребят, пользуясь этими самыми растениями и ширмой, пытались натянуть над столом простыню. Я поставил поднос и пришел им на помощь.
— Тео, — представился один из них, когда навес был сооружен. — Спасибо, тебе. Садись.
— Ден, — я пожал смуглую руку. — А зачем это? Станции никогда не поднимают так высоко.
— Господин говорит, что-то происходит в нижних слоях атмосферы. Там опасно. Нужно увести станцию.
Близился вечер. Багровое солнце висело над горизонтом у самой кромки облаков и жгло уже не так яростно. Но предыдущих полутора часов вполне хватило. Жутко горели обожженные руки и лицо. Голова разламывалась. И местные дери чувствовали себя не лучше. Товаби Рауль велел нам покинуть столовую и спуститься сюда, в оранжерею. Здесь действительно было попрохладнее. Но не намного. Растения безвольно опустили листья, а маленький фонтанчик, призванный охлаждать воздух и радовать глаз, казался насмешкой над нашими страданиями.
Я сел на край фонтана, опустил руку в воду и протер лицо. Теплая! В довершение всего у меня схватило живот. Черт! Этого еще не хватало! Я согнулся пополам и чуть не застонал.
— Ден! Тебе плохо?
Я нехотя поднял голову. Тео стоял рядом и испуганно смотрел на меня.
— Немного.
— Держись. Я позову товаби.
Наступила пауза. Потом я услышал растерянный голос Тео.
— Товаби занят. Велел нам найти кого-нибудь из Иных.
Легко сказать! За последний час я видел пару Иных. Но они спешили куда-то по коридорам, мало обращая внимания на окружающее. Остальных вообще не наблюдалось.
— Да ладно, брось. Не смертельно.
— Ну, что ты! Это безответственно. Обязательно надо сказать кому-нибудь из высших. Мы принадлежим господину. Подожди, я сейчас.
И он побежал к выходу из оранжереи.
В общем-то, Иной бы здесь не помешал. Я не привык терпеть боль. Все мы не привыкли.
Багровые облака клубились у подножия купола, за стеной оранжереи, а вдали, под закатным солнцем, сияло маленькое кровавое озеро. Озеро красного тумана среди облачных гор.
За спиной послышались торопливые шаги. Я обернулся. Тео вел за собой молодого Иного, невысокого и черноволосого. Мелко вьющиеся волосы собраны в хвост.
— Вот он, ваби Луис.
— Только быстро, дери. У меня буквально минута.
Он наклонился ко мне и положил руку на плечо.
— Так. Во-первых, с вашим давлением кофе противопоказан, во-вторых, перец не для вашего желудка, и в третьих, ну нельзя же так обжираться в такую жару.
Мораль была не очень информативной. Будто мой господин не говорил мне того же! Но боль отступила, и это было правильно.
— А вы еще смеете возмущаться утвержденным рационом! — посетовал он напоследок. — Да вы так себя за месяц доведете до гипертонии, инфаркта и язвы желудка.
— Спасибо, ваби! — смиренно ответил я.
Он вздохнул и выпрямился.
Я тоже поднял голову, в которой больше ничего не рвалось и не стучало, и с удовольствием посмотрел на вечерний пейзаж. И тут же вскочил на ноги.
— Ваби, посмотрите туда!
Кровавое озеро на горизонте выросло раза в два и продолжало расширяться. Облака у его краев таяли, превращались в туман и текли по спирали, как вода в водовороте.
