Темнеет. Западная стена становится багровой. Александр — только силуэт.
Пасси. Трое его сервентов, так и не переданных мне. И слуга. Им бы не следовало здесь находиться.
Они преклоняют колено. Homo passionaris, потом — слуга.
«Вашим новым господином будет Рауль. Встаньте!»
Они подходят ко мне, опускаются на колени. Перенастраиваю имплантаты. Все! Александр свободен.
Он возвращается на возвышение.
«Прощайте. Можете идти. Спасибо всем!»
Мы остаемся в пустом зале, словно внутри гигантского рубина или капли крови. Я знаю, что мне надо остаться. Саша тоже здесь. Вопросительно смотрит на меня.
«Пойдем, Рауль. Ты мне поможешь. У тебя все готово?»
Киваю.
«Мальчик пусть подождет».
Сашка бесцеремонно забирается на «трон» Высшего, болтает ногами.
«Вы скоро вернетесь?»
«Да».
Не уточняю, что вернусь один.
С Александром проблем больше не было. Высший остался Высшим до конца.
«Задерживаться, конечно, неразумно, Рауль, — помыслил он для меня у двери операционной. — Но ведь и уйти раньше тоже».
И я сделал для него то, что он сделал для меня двадцать пять лет назад.
Информацию его имплантата я перевел на новый носитель, более миниатюрный и совершенный (все-таки несколько веков — срок для техники). И подготовил кристалл к имплантации.
Сашка все еще сидел на кресле в потемневшем готическом зале, но притих и задумался.
«Что, таинственная обстановка?» — спросил я.
Он кивнул.
«Интересно».
«Давай руку, пошли».
Он спрыгнул на пол.
«А Александр больше не вернется?»
Я не знал, что ответить.
«А куда мы идем?»
«Надо сделать операцию по имплантированию», — честно сказал я.
«Значит, я стану как все, да?»
«Как все Высшие».
У дверей операционной его пришлось слегка подтолкнуть. Здесь уже ждал Луис, которого я попросил ассистировать. Он улыбнулся.
«Привет, сорванец».
Странно, я знал, что мы поступаем совершенно разумно, с пользой для всех. И для Александра, который должен возродиться, и для маленького Саши, который несправедливо лишен сокровищ многовековой памяти, знаний и доступа к информации. Но что-то было не так. «Неужели мы растили этого мальчика только затем, чтобы вселить в его тело чужую душу?»
Я его усыпил, хотя для Высшего это совершенно не обязательно. Но он все же ребенок.
Операция прошла успешно.
На следующее утро я пошел навестить его.
Из ментального пространства я скачал всю информацию об экспериментах по пересадке дери имплантатов с чужой памятью. Меня интересовали в основном homo passionaris. Все-таки они к нам ближе. Жаль, что никто не делал этого с Иными.
По всем данным у Саши сейчас должен быть период легкого сумасшествия и раздвоения личности, так что его нельзя оставлять одного. Да, конечно, я навешал на имплантат с десяток блоков, чтобы память возвращалась не сразу, но все равно ручеек новой информации уже потек в его мозг. Пусть уж лучше будет кто-нибудь рядом. Иной или Высший.
В маленькой Сашкиной спальне было тепло и солнечно. Свежий весенний воздух вливался в приоткрытое окно. Пахло цветущей вишней и одуванчиками. Сашка сидел на кровати и изучал свой периферийный имплантат.
«Привет! Как ты себя чувствуешь?»
Он задорно посмотрел на меня.
«Отлично. Только ничего не помню».
«С какого момента?» — забеспокоился я.
«Со вчерашнего вечера».
«Ну, это нормально».
«У меня теперь будут дери?»
«Лет через пять».
«А слуга?»
«Да, это мысль. — Я связался с Луисом: — Одолжи нам какого-нибудь смышленого мальчика лет пятнадцати Саше в услужение. — Я снова обратился к мальчику: — Будет тебе слуга».
«Здорово! И я смогу с ним делать все, что угодно?»
«Все, что разумно!»
Теперь, после установки имплантата, у меня была некоторая надежда, что Сашка не заставит слугу резать себе вены в порядке эксперимента. Но все же ребенок — это человек с неинсталлированными моральными нормами. Ребенок Высших, к несчастью, тоже. Зато по опасности, которую он представляет… О боже, как мы жили без имплантатов!
«А мне его передадут как дери?»
«Через пару лет… может быть».
Сашка надулся.
«Ну, так неинтересно».
В дверях возник здоровый рыжий парень. Вихрастый и добродушный.
— Луис прислал?
— Да, товаби.
— Будешь слугой маленького господина.
— Хорошо, товаби, — он вопросительно смотрел на меня.
— Передачи не будет. Подчиняешься по-прежнему Луису и мне.
— Какой же это тогда слуга? — вслух возмутился Сашка.
— Саше тоже подчиняешься. Подать, принести, убраться в комнате и тому подобное. Прикажет какую-нибудь гадость, вроде членовредительства, — скажешь нам.
— Вы что, ко мне шпиона приставляете? — обиделся Сашка.
— Ну, почему же? Скорее еще одного учителя. Высший должен знать, где границы его власти.
— Разве у нее есть границы?
— Она ограничена разумом, Саша. Как тебя зовут? — Это вульгарису.
— Алонсо.
Я хмыкнул. К этой внешности больше пошло бы «Васька».
— Не идет. — Сашкино мнение полностью совпадало с моим. — Я буду звать тебя Аликом. Нет возражений?
— Нормально, товаби.
— Можешь пока идти, — бросил я слуге, и тот скрылся за дверью.
«Ты что-нибудь вспомнил?»
«Да, Рауль. Пока немного. Древняя история, история экспансии, алгебра, общая физика…»
Он назвал еще несколько предметов. Я проэкзаменовал. Неплохо. Только общие знания. Пока никаких личных воспоминаний. Рано!
Мы сидели у костра. Трещали поленья. Рвались ввысь искры, оставляя в воздухе витиеватые следы.
Сашка очень любил эти ночные вылазки в компании пасси. Он сильно повзрослел за два года. Не ребенок — подросток. Несколько угрюмый и замкнутый. Это меня беспокоило. Александра Вольфа я таким не помнил. Хотя кто его знает, каким он был в двенадцать лет?
«Товаби, можно нам спуститься к озеру? Полнолуние!»
Это Тео. В обнимку с гитарой. Здорово поет парень, почти как легендарный Костик Поплавский. Только Тео не придет в голову против меня бунтовать. Не только из-за имплантата. В этом и моя заслуга. И всех. Мы наконец научились обращаться с низшими. Мы достигли совершенства. Общество стало единым организмом, противоречия внутри которого невозможны. Пойти против господина? Абсурд! Так же, как для меня абсурдно быть жестоким с дери.
