Пока.
Будь осторожен, Юго, и ты исполнишь то, что должен. И получишь награду, которой хватит, чтобы ненадолго вернуться домой. Только там ты не испытываешь боли. Маги врали, что боль пройдет со временем и родной мир отпустит Юго, но с каждым годом она становилась сильней. А маги, вместо того чтобы помочь, просто вышвырнули из Хаота.
Сволочи.
Хотели ошейник подарить, но Юго умнее магов. Юго спрятался. И ждал. И, выбрав момент, дал магам тело. Маги решили, что Юго мертв. Они так жаждали услышать о его смерти. Пускай уж.
Не умеют ждать. А Юго – умеет.
Но клиенты обычно попадаются нетерпеливые. И приходится объяснять, что быстро Юго не работает. Слушают. А что им еще делать остается?
Нынешний заказ был странным. И дело даже не в том, что заказчик долго колебался. Они все тянут до последнего, наивно думая, что сумеют сохранить руки в чистоте. Этот не лучше и не хуже других.
Дело и не в том, что работать придется в замершем мире. Да, опасно. И Хаот следит. Мимо не пройдут, конечно, но… они медленные. Юго уже исчезнет. А клиент получит свое.
Нет, странным было то, что Юго категорически запретили убивать объект.
Он отошел от окна и, открыв тайник, вытащил винтовку. Зажмурившись, Юго вдохнул смесь ароматов оружейного масла и металла.
– Один выстрел, – сказал он. – У нас будет один выстрел, моя любовь. Ты же не подведешь меня?
Ему будет жаль расставаться с винтовкой. Но любовь требует разлуки.
Я ненавижу свадьбы…
Нет, раньше мне представлялось, что я свадьбы люблю. Белое платье. Фата. Кружавчики, ангелочки и голуби, взлетающие с рук новобрачных. Золотые кольца. Шампанское. Слегка безумный фотограф заставляет бегать по мостику с вдохновенным видом и выставлять ножку с подвязкой. Невеста бросает букет в толпу визжащих подружек… свекровь неодобрительно хмурится – в ее время невесты вели себя скромнее. Теща делает вид, что в полном восторге от выбора дочери. А свидетельница гадает, переспать ей со свидетелем или нет… Полный сюрреализм, градус которого увеличивается в прямой зависимости от объемов потребленного алкоголя.
И несмотря ни на что, молодые счастливы.
Но те свадьбы остались в прошлом мире. А здесь… здесь я задумчиво жевала гусиное перо. Пальцы мои были в чернилах, да и не только пальцы. Бисерные пятна нарядного лилового цвета рассыпались по подолу платья, по столу, по толстой бумаге с выдавленным гербом.
Очередное приглашение можно было считать испорченным.
Оно отправилось в камин, который поглотил уже не один десяток таких же плотных, испятнанных листов и готов был поглотить в разы больше.
Спокойно, Изольда. Ты справишься.
Просто неделя выдалась тяжелой, вот ты и нервничаешь.
День нулевой, точнее остаток дня, полный желания нести добро людям.
И попытка отыскать Сержанта – должна же я узнать, как себя Снежинка чувствует, – заканчивается провалом. Нашу светлость отказываются выпускать к людям. Уж не знаю, за кого волнуются. А посыльным Сержанта обнаружить не удалось, хотя и клялись, что поиски проводились со всем тщанием. Врали, наверное.
Я настаиваю.
Безрезультатно. Сержант исчез, и нашей светлости придется смириться с данным фактом.
День первый.
Желание нести добро еще будоражит кровь, толкая на свершения. Первым в списке – знакомство с подопечными Кайя, то есть моими. И долгое путешествие по замку под конвоем фрейлин.
Точка назначения – длинная комната с узким окном, забранным ко всему ставнями. Света проникает мало, и сумрак скрывает скудное убранство. Кровати выстроены в ряд, отчего комната похожа на казарму. В углу – каменный умывальник, но крана нет, зато имеется ведро и черпак. Здесь сыро. Холодно. Огонь в камине еле держится на серых углях.
– …леди Айли, леди Долэг, леди…
Действительно маленькие леди с бледными лицами, но манерами куда лучше моих. Иннис – совсем крошка, но платье на ней взрослое. И держится она с неестественной для ребенка прямотой. Впрочем, мне самой стало неуютно в присутствии леди Льялл. Она соответствует имени – похожа на волчицу, постаревшую, но свирепую. Ей не нравится, что я вторглась на территорию ее маленькой стаи. А мне же хочется найти Кайя и огреть его чем-нибудь тяжелым. Как можно было запихнуть детей в этот закуток?
– Почему здесь так холодно? – Нельзя показывать смущение и страх, волки его чуют.
– Трудности способствуют воспитанию силы духа, – сквозь зубы отвечает Льялл.
Девочки молчат. Даже останься я наедине с ними, они будут молчать, потому что я – преходящее явление. А Льялл – это если не навсегда, то надолго. Волки не любят предателей.
Но терпеть это я не собираюсь.
– Пусть растопят камин. И подыщут другую комнату… более удобную.
– Вы мне приказываете?
– А вы сомневаетесь в праве их светлости отдавать приказы? – Ингрид пробуждается ото сна.
Прочие фрейлины хранят нейтралитет молчания, заслоняясь от неприятной сцены веерами.
Полезная, как посмотрю, вещь.
Следующий шаг – знакомство с сенешалем и констеблем, которые явно были не в восторге от этого самого знакомства. Я поняла, что если мне и позволят порулить страной, то не скоро.
Мне даже комнату для детей выделить отказывались.
Нет комнат.
И никак нет.
И если поискать, очень хорошо поискать, то все равно нет. А искать незачем, потому что дети получили именно то, что подходит детям. И если наша светлость этого не понимает, то исключительно по неопытности. Нашей Светлости непривычно в чужом мире, а здесь считают, что дети должны преодолевать трудности – они закаляют.
Наша светлость слушала, тихо стервенея. А когда совсем было остервенела до готовности хряснуть веером по лысине сенешаля, останавливало лишь осознание того, что при столкновении пострадает веер, а не лысина, – вмешалась Ингрид.
– Думаю, их светлость Кайя сможет разрешить этот спор.
Она произнесла это, глядя мимо сенешаля и мимо констебля, человека молчаливого, но преисполненного решимости не отдать замок врагу – сиречь мне.
– Не следует беспокоить их светлость по пустякам.
– Ничего. – Я почесала веером раззудевшееся запястье. Проклятый укус не исчез, но переполз выше. Или это уже другой укус? – Ему полезно. Отвлечется, развеется…
Комната, вернее, комнаты – нашлись. Светлые. Теплые. И даже нарядные. Во всяком случае, золотистого цвета обои с цветами и певчими птицами выглядели куда как симпатичней каменной кладки.
– Вы делаете ошибку, – предупредил констебль, пожевывая нижнюю губу. – Детям нужна твердая рука.
– Их светлость не сомневается в вашей правоте, – Ингрид с легкостью парировала уколы, – и будет лично следить за тем, чтобы рука эта была надлежащей степени отвердения.
