В этом месте повествования Багрянский сделал многозначительную паузу, чтобы важно, не без доли самолюбования, заметить:
– Мы с Александром, пожалуй, были среди первых, кто понял, на кого собрался охотиться господин Данист.
Бывший олигарх, до этого момента слушавший повествование не перебивая, сначала замер от своей догадки, а потом спросил:
– Ответьте прямо! Вы были среди тех людей, которые помогли мне бежать?
– Помилуй бог! – удивился Багрянский такому повороту в мыслях несчастного собеседника. – Мы как раз решили в меру своих сил противодействовать этому.
– Чтобы я не сбежал? – последовал новый вопрос.
– Чтобы вы, одурманенный жаждой мести, опрометчиво не натворили лишнего. Ну, сами понимаете, чего. Тем более когда пресса зашумела о странных событиях в семье господина Бессмертнова, нам показалось, что вас уже не остановить…
Дальше вам будет не очень интересно, господин Данист. В каждой истории есть своя «кухня», свои друзья, свои недруги… Я тоже не все знаю…
– Понятно. Больше вы ничего не скажете, – то ли утвердительно, то ли вопросительно произнес Денис.
– Вы не правы, Духон еще кое-что попросил передать на словах. Правда, я до конца его так и не понял. Возможно, вы его поймете лучше.
– Говорите, прошу вас.
– Итак, третье. Духон просил сказать буквально следующее: нельзя ненавидеть врагов, потому что это искажает жизненные оценки и представления. И еще. Стало быть, четвертое: Духон считает, надо иметь силы, чтобы отказаться от мысли быть Богом. Очень, кстати, актуально для Израиля. Просто здесь с этим легче соглашаться. Опять предупреждаю, что последняя ремарка уже моя. – Багрянский встал, разминая затекшие ноги и вытирая градом льющийся пот. – А говорят, что здесь самый сухой климат в мире. Все ложь. Отвезите меня туда, откуда взяли, – попросил он человека в черном.
Через полчаса Лев уже высаживался на пляже.
– Я буду на этом телефоне еще неделю, – произнес он на прощание. – Хочу еще несколько дней отдохнуть. Между прочим, если вам будет любопытно, господин Бессмертнов тоже сейчас отдыхает. Лыжи. То ли в Швейцарии, то ли в Австрии. Словом, в Альпах.
Через два дня, предварительно заказав номер в двух малоприметных отелях близ Инсбрука и Бальцано, Дантесов безупречно прошел паспортный контроль и вылетел из аэропорта Бен Гурион в Австрию.
Из неистребимого упрямства по отношению к собственной персоне он решил, что все-таки последует совету Лу Гайде, а не олигарха-литератора.
2
Очнувшись, Эммануил Крамер с трудом открыл глаза и с ужасом обнаружил себя в одном нижнем белье на каком-то жестком ложе в кромешной тьме. Если бы на нем были надеты не белые трусы и майка, а, например, черные, то его вообще нельзя было разглядеть в этом царстве тьмы.
С неимоверным усилием попробовав пошевелить конечностями, Крамер быстро понял всю бесперспективность этой затеи. Руки и ноги были крепко-накрепко связаны чем-то вроде толстых бельевых веревок.
Первое, о чем в паническом страхе подумал Эммануил Додонович, что он заживо погребен в большом склепе. Совсем здорово! Налицо сразу две самые страшные фобии – замкнутое пространство и эта мерзкая темень. Слава богу, он еще не в лифте – самом страшном для него средстве передвижения, а то бы вообще полный абзац…
Дряблое тело Крамера нещадно страдало от тупой, ноющей боли, будто его только что пропустили через мясорубку. Голова была как бы сама по себе, отдельно от тела. Она раскалывалась и трещала одновременно, словно кто-то наносил по ней удары кувалдой. Однако, как ни странно, она могла еще соображать и настойчиво твердила стареющему бизнесмену о неизбежном приближении диабетической комы. Вот-вот пора было уколоться очередной порцией инсулина или, на худой конец, проглотить таблетку.
Знают ли об этом его похитители? Вот в чем вопрос.
«Создатель! Боже милостивый, где я?! Неужели ты обиделся, что, оказавшись на Святой земле, я даже не нашел времени прикоснуться к Стене Плача? Да что там?! Не зайти в синагогу? Даже пусть ту, что в отеле? Неужели и вправду пришел мой конец?!» – шептал Крамер, облизывая высохшие губы.
Старый Лис припомнил, как суетно улетал из Тель-Авива, казалось бы, счастливо освободившись от тени бывшего приятеля, как вернулся в Берн, где безжалостно был схвачен и «засунут», как куль с жертвенным тряпьем, в самолет… А дальше все! Как отрезало.
Нет, неправда! Еще был тот человек, который все время крутился около его виллы в Альпах! То ли охранник Ростовцева, то ли бывший агент КГБ. Как Ростовцев его называл? Вспомнить бы, как самого себя зовут…
Смутные воспоминания о человеке, взявшемся ниоткуда, как-то плавно перетекли в самую жгучую тему последних лет, не оставляющую Крамера ни на минуту, стоило лишь его огромной лохматой голове «включиться» в жизненные реалии. Кто он сейчас на самом деле? Богач? Бедняк? Предводитель? Сумеют ли в конце концов кремлевские рейдеры отнять его российские владения? А может, это вовсе и не они, а Макс Линович с боссом всея Руси Бессмертновым? Кто, кроме них, мог так безнаказанно наезжать на его компании, прессуя по «полной программе»? Подставы, подножки, укусы…
Сколько можно?!
«Сколько нужно!» – ответил бы Макс.
Тоже мне, друг называется. Сам науськивал на Даниста, а чем сам лучше?! Слава богу, хоть Дениска-очкарик простил…
Крамер как бы отстраненно вспомнил их встречу в Тель-Авиве, будто не было его ползаний на коленях, скулящего, как у побитой собаки, голоса, заверений в любви. Все это для него решительно стало далеким-далеким прошлым. И вообще, ему уже казалось, что жизнь налаживается.
А тут как раз, словно обухом по голове. Кем бы ни был его незримый враг, надо и эту пытку суметь пережить. Только не будь чересчур упертым – сломают! Не будь чересчур мягким – сомнут! Но кто же все-таки его засадил в эту кутузку? Дурак! Не взял с собой ни одного охранника. Вот и получай почем зря. Хотя эти охранники сами продадут и не дорого возьмут.
Перед ним вновь всплыло лицо странного сторожа Ростовцева. Неспроста все-таки этот тип возник в его жизни. И на кого он работает? На «контору» или на Игорька? Или еще на кого-то? Старому Лису было пока невдомек, что именно этот непонятно чей телохранитель станет для него воплощением зла.
«Господи, когда же все кончится? Неужели его вправду похитили? Так нагло, так по-свински?! – испытывая адский страх, терзался Крамер. – Если я не сделаю укол, подохну. Точно подохну».
Он был настолько ослаблен, что не мог пошевелить даже пальцем. Тело сковало так, будто он уже умер и окоченел. А что? Может, смерть и есть абсолютное избавление от всех проблем разом? И только так можно окончательно «наколоть» многочисленных врагов и недоброжелателей? Может, правду говорят, что смерть именно то благо, которое освобождает грешников от пытки, называемой жизнью?!
