Потеряв всякую веру в то, что пространственное удушье когда-нибудь закончится, где-то совсем рядом от себя Крамер сначала услышал клацанье металла о металл, затем чьито голоса, и все вокруг, как в цирке при фанфарах, залилось ярким светом. Только спустя несколько минут, когда его больно ткнули под ребро чем-то колким, Эммануил Додонович решился приоткрыть глаза. Первое, что он увидел, была страшная рожа какого-то громилы, от которого ко всему еще дурно пахло.
У Старого Лиса замерло сердце: сама смерть с каверзной улыбкой внимательно разглядывала его. Мол, что, созрел для путешествия в ад? «Но почему она тогда не в сером плаще и без косы?» – невольно возник нелепый вопрос.
– Ну, что, свиная морда, оклемался? Сейчас мы тебя чуточку покормим, а потом будем больно бить по почкам… Ха-ха-ха! По почкам, оно всегда больнее!.. Ха-ха-ха!
Голос звучал хрипло, грубо, угрожающе. После нескончаемой тишины слова отдавались колокольным звоном в раскалывающейся от боли голове Крамера.
– Вот я сейчас тебя расшнурую… Там на столе миска со жратвой…
Из нее мы наших псов кормим… Ну, ты ж у нас по кликухе, кажись, Лис? Так что не побрезгуй! Одна ведь порода! Потом придет майор, и начнутся лечебные процедуры. Ты у нас орехи жопой ломать будешь. Не боись, папаша, сначала вколем обезболивающее лекарство. Все по медицине…
Крамер похолодел. Скосив глаза в сторону от нависшей на него фигуры, он действительно увидел, как посреди белокафельной комнаты на пластиковом столе дымится алюминиевая миска с какой-то отвратительно пахнущей едой. Рядом лежал внушительных размеров медицинский шприц.
– Я… я… Мне… нельзя… ничего колоть. Я аллергик. Понимаете, уважаемый? Принесите, пожалуйста, мой кейс. Там у меня мое лекарство… – только и смог промямлить Эммануил Додонович и отключился.
Местный Малюта, – а это был верный сатрап Глушко, – уверенными движениями освободил пленника от веревок и грубо, словно котенка, поднял за шиворот. Очевидно, таким способом он старался привести Старого Лиса в чувство. Как ни странно, «метод» сработал, и к несчастному вернулось сознание.
– У меня диабет. Тяжелой формы. Мне срочно надо уколоться, – прожевал он высохшими губами.
Не страдай теща Малюты диабетом, верзила вряд ли среагировал бы на просьбу пленника. Но он послушно принес лекарство и почти ласково спросил:
– Сам будешь ширяться или мне попробовать? Я с детства мечтал быть доктором.
– Сам, сам. Я привык уже к этой штуке, – испуганно сказал Эммануил, готовя шприц к уколу.
Затем громила бесцеремонно усадил «пациента» на стоящий подле стола табурет и пододвинул еду.
– Я не хочу. Не могу.
– Ешь, покуда дают! Все равно обосрешься, когда майор начнет процедуры.
– Что вы от меня хотите? – прохрипел Крамер и невольно подумал – то, чего особенно боишься, обязательно случится. Закон жизни! – Какой еще майор?
– Какой надо! Хороший. Добрый. Ха-ха-ха! Вот он, кажись, идет.
Заскрипела дверь, и Николай Андронов появился в «камере пыток». В руках Николай держал черный кожаный кейс.
Он! Точно он! Охранник Ростовцева, мгновенно узнал его Крамер.
– Будем знакомы, Эммануил Додонович! – игривым тоном произнес майор, приблизившись к «одру».
– Ваше лицо мне давно знакомо. Так что не утруждайте себя и меня излишними представлениями. Это же вы околачивались возле моей виллы в Швейцарии? Вы, если не ошибаюсь, майор Андронов и работаете у Ростовцева? Помогите, ради бога!
– Если будете паинькой, то помогу с удовольствием, – бодро пообещал Андронов.
– Что вы имеете в виду под «паинькой»? – удивленно вскинул брови Крамер.
– Вам всего-навсего надо будет собственноручно написать и подписать несколько бумажек! Дарственную, так сказать, в пользу развития экономики и духовной культуры нашей великой России.
С этими словами майор открыл портфель и извлек оттуда несколько листков бумаги.
– Нет!.. Нет!.. Вы отдаете себе отчет в том, что говорите?! Вы хотите, чтоб я кому-то отписал все свое имущество?! Все, что нажил тяжелым трудом?! Это же экспроприация! – хватаясь за сердце, воскликнул Крамер.
– Совершенно верно подметили, уважаемый Эммануил Додонович. Именно экспроприация.
Майор откровенно испытывал садистское наслаждение.
– Вы… вы… вы… вы ответите за это! – задыхаясь от гнева, вновь прохрипел Крамер. – Я… меня… даже власти не смогли наклонить. А вы и подавно.
– Они явно деликатничали. Не та вы фигура, чтобы вас не поломать, – сделал Андронов вялый жест рукой, вроде как отмахиваясь от назойливой мухи. – На глубине в десять метров под землей вас никто не спасет. Хотите попробовать?
Осознав, что значит находиться глубоко под землей, Крамер мгновенно почувствовал жесточайший приступ клаустрофобии.
– Умоляю вас, умоляю вас. Немедленно поднимите меня наверх. Я не могу находиться под землей. Я боюсь замкнутого пространства.
– Так нам и Малюта тогда не нужен. Посидите здесь в одиночестве недельку, – радостно потер руки Андронов. – Признаться, я тоже не люблю его методов. Не люблю крови, всяких иголок под ногти, почесывания языка легким пламенем…
Эммануил Крамер молитвенно сложил руки и упал на колени перед Николаем:
– Вы понимаете, что я уже не молод?.. Будьте же человеком!..
– Молодость… Старость… Какое это сейчас имеет значение?! – философски заметил отставной майор.
Тем не менее он быстро смекнул, что «перегиб палки» может закончиться весьма плачевно. Старый Лис действительно мог в любую минуту «откинуть коньки». И тогда вся операция, порученная Глушко, мгновенно провалится. Подобное развитие событий никак не входило в стратегические планы Андронова.
Подхватив отяжелевшего Крамера под руки, майор поволок его к подъемнику. Спустя несколько минут «пациент» уже возлежал на кожаном диванчике в огромной застекленной лоджии. Щурясь от дневного света, узник видел сквозь открытое настежь окно лес, поле, а над ними пасмурное небо. «Я жив! Я жив!» – хотелось кричать ему что есть мочи. Хотя мозг настойчиво подсказывал, что еще далеко ничего не кончено.
– О-о, так мы уже приходим в себя?! Никогда не встречал такого покладистого больного! Вы нас так напугали! Самая пора начать писать завещание… Это просто неприлично… Вы могли умереть, так и не оставив его.
Перед глазами вернувшегося с «того света» Крамера неожиданно предстала слегка покачивающаяся фигура Андронова. В правой руке тот держал початую бутылку виски.
– Вас напугаешь… – с трудом промямлил Эммануил, но Андронов не дал ему возможность продолжать.
– Вот вам бумага, вот вам ручка. Вот вам шпаргалка. Пишите дарственную… И не надо более ля-ля-тополя… А то видите, как Малюта жалобно смотрит? Ведь у него отняли забаву. Словом, если не хотите в преисподнюю…
