Однако ни унижения, ни физическая боль не могли волновать его больше, чем вопрос о сути и причинах происходящего на Рублевке. Откуда взялся этот метеорит с загадочной вирусной пылью? Как его, могущественного олигарха, имеющего тесные связи с высшим эшелоном власти, могли бросить здесь, в карантинной зоне? Почему никак не реагирует Крутов? Почему не вызволяет его прокурор? Куда подевались партнеры? Где Тельцовский, другие?
Львов был слишком опытен и искушен, чтобы поверить в случайность происходящего. Неужели из-за него «наказали» всю Рублевку?! Предположить это Львову давало то обстоятельство, что самый лакомый кусочек его империи – борьба за акции его «нефтянки» – по расчетам юристов, именно сейчас входила в завершающую фазу. И только от этого подвешенного состояния его бросало то в жар, то в холод.
Дома Марк валялся практически один. Жена и родители – за границей. Постоянную прислугу Львов не держал. Когда была необходимость прибрать в доме, он просто вызывал женщину из банка, что было намного рентабельнее. Рядом с хозяином постоянно находился только Анатолий, здоровенный тупой детина, который никогда не задавал лишних вопросов, а сам на адресованные ему, как правило, односложно отвечал лишь «да» или «нет».
– Ты смотри, что делается, – заговорил он сам с собой. – Все хотят меня укусить.
Жаба, которая постоянно жила в нем, проснулась вновь. Как так?
Два назойливых качества сочетались и одновременно боролись в нем не на жизнь, а на смерть – патологическая жадность и чрезмерное самомнение. Поначалу он искал успокоения в сентиментальных воспоминаниях о счастливой и романтической молодости. Ведь именно тогда «ковался» характер и деловые навыки будущего олигарха. В Москве ему для «нормальной жизни» явно не хватало тех скромных средств, которыми снабжали его родители. И поэтому он готов был хвататься за что угодно, лишь бы заработать. Может, если бы не жадность родителей, он бы не барышничал, а учился чему-то серьезному. И стал бы музыкантом. Или поэтом...
Тишину полутемной комнаты нарушил резкий телефонный звонок. Львов почувствовал, как бешено заколотилось сердце. Аппарат стоял рядом на специальном столике, но Львов, боясь причинить себе боль, не шевельнулся.
– Анатолий! Козел недоделанный, где ты? Возьми трубку! – истошным голосом заорал олигарх.
Однако ответа не последовало. И тут Львов вспомнил, что еще вечером велел охраннику смотаться в магазин купить чего-нибудь съестного, фруктов и соков. Так что, кроме себя любимого, взять трубку было некому.
Преодолевая боль во всех частях тела и унижение от очевидного факта, что олигарх первым поднимает трубку, Львов наконец лениво спросил:
– Это кто?
В трубке послышался голос Эдички Тельцовского:
– Привет, Марик. Я только что встретил в маркете твоего Анатолия. Он мне все рассказал. Тебя избили эти?..
«Вспомнил, гнида, что было неделю назад», – зло подумал Львов о приятеле.
– Они меня и пальцем не тронули, потому что били дубинками и ногами...
– Что ж это такое творится?! – сочувственно и одновременно возмущенно воскликнул Тельцовский. – Тоже мне, нашли мальчика для битья!
– А ты только сейчас обо мне вспомнил? Если бы охранника не встретил, вообще не позвонил.
– Ты говори, Марик, но не заговаривайся. Я понятия не имел, что ты, как и я, оказался в этом заповеднике, – вновь возмутился партнер Львова. – Только сейчас узнал, что мы, оказывается, кукуем вместе. Эти гориллы...
– При чем здесь эти гориллы? Тут дело, Эдик, в другом! Ты же никогда не был идиотом. Жопой чую – нечисто дело...
– Думаешь? Кстати, я видел нашего великого литейщика Стрельцова. Он нечто похожее мне пел. Но я както не прислушался. Он тут сбор трубит. Я подумал, просто безделье свое скрасить. Но после твоих слов?! Действительно, чего это наш волчара стал стаю собирать? Встреча в четверг в два часа на «Веранде». Присоединишься?
– Нет. Мне даже шевельнуться больно. Да и размышлять в одиночестве надо, а не гуртом. Ты, Эдичка, послушай, милый, что этот козел проблеет, а после сообщи.
– Ладно, Марик, выздоравливай. Меня тут ждут, – ответил Тельцовский и резко оборвал разговор.
«Вот падла! Выздоравливай... – со злостью подумал Львов. – А сам спит и видит, чтобы я умер. Быстро все хозяйство к рукам приберет».
В этом момент в спальню вошел Анатолий.
– Я все принес, шеф, как вы велели.
– Где ты прохлаждался столько времени? – рычащим голосом спросил Львов. – Меня тут убить могли, пока ты там лясы точил с Тельцовским.
– Так я всего полчаса... – растерянно ответил Анатолий. В руках он держал белый конверт.
– Ты чего это, козел, каждому встречному рассказываешь обо мне? Опозорить хочешь?!
– Так господин Тельцовский спросил, где вы да как вы... – пытался оправдаться Анатолий. – Он даже не знал, что мы здесь, на Рублевке.
– Что это у тебя?
– Письмо какое-то. Под входной калиткой было, – ответил охранник, протягивая хозяину конверт.
– Чего мне суешь? Он же запечатанный! Не видишь, что ли, я и пальцем пошевелить не могу. Как я его вскрою?! – разозлился больной. – Вскрой. И осторожнее. А потом шагай отсюда, подай свежевыжатый ананасовый сок со льдом.
Сам он принялся читать письмо:
Уважаемый господин Львов! Объявленный на Рублевке карантин – это не просто экологическая катастрофа. Это божья кара на таких, как ты, кровососов на шее России! Но поскольку, благодаря именно таким, как ты, у нас в стране теперь продается все и вся, продается и твоя свобода...
«Как в воду глядел», – подумал олигарх.
...А потому мы можем предложить содействие на определенных финансовых условиях, которые будут сообщены дополнительно. В случае готовности к сотрудничеству позвони по местному номеру 35–87 и сообщи на автоответчик о своем решении.
Комитет по экспроприации.
В первое мгновение Львов подумал, что все еще спит. Затем он решил, что данное послание есть всего лишь съемка для телепрограммы «Розыгрыш». Однако хорошенько пораскинув мозгами, Львов с ужасом пришел к выводу, что это слишком дорогое удовольствие даже для развлекательного телешоу! Похоже, весь этот спектакль поставлен гораздо более серьезными козлами, чем козлы с телевидения!
Поразмыслив еще немного, он невольно стал прикидывать, во что же может обойтись «свобода», исходящая от какого-то комитета по экспроприации. Надо же, название какое придумали. Любопытно, кто же еще получил столь «призывное» послание?..
– Эй, Анатолий! – закричал он на весь свой огромный дом. – Засранец, опять растворился. Давай назад, ко мне. И не делай вид, что не слышишь.
Через десять минут охранник с короткой депешей от Львова выехал со двора на поиски Тельцовского. В конверте, который дал ему хозяин, было полученное письмо и короткая записка, чтобы Тельцовский не забыл спросить у «пацанов», получали ли они подобные послания.
