На нем был обветшавший от времени мундир, но все еще в приличном состоянии. Дед Иосиф хотя и приехал из культурного города Кутаиси, в своей горской фетровой шапочке выглядел спустившимся с гор.
– Не понимаете вы ничего. – Ордынский продолжал воспитывать приятелей. – Олигархи таким образом выражают свой публичный протест. Да, они на машинах! Но они их заработали! Вспомните, на каких машинах по нашей с вами Рублевке разъезжают чиновники! Чем не парад?! Но их машины на наши с вами налоги приобретены. Как говорят по ящику – почувствуйте разницу. Вот ты, Акимыч, был согласен им такие машины покупать?
– Нет, не согласен, – уверенно ответил Акимыч.
– То-то и оно. Олигархи, как и мы, свободные люди. Понимаете, мужики? Вот взять тебя, Иосиф. Если бы твоего внука Михаила осудили за какой-нибудь допущенный им шахер-махер, он бы и сам уже на такой машине не выехал. Он в других местах наверняка уже был бы. А пока у тебя нет никаких оснований кого-либо осуждать.
– Никого я не осуждаю, – степенно возразил дед Иосиф. – Но ты, Петр Никодимыч, с примерами не обижай, пожалуйста. Как брата прошу, дорогой.
– Извини. Просто все вам разжевывать надо...
– Спроси, а что у них на транспарантах написано? – попросил Шатунов, вытирая рот салфеткой.
– Сделаем, хорошая мысль, – подхватил Кушаков и задал вопрос трубке. – Видимо, читают, изучают, – добавил он, как бы извиняясь, что на Рублевке тянут с ответом.
Наконец ему доложили:
– «С Днем Победы!» написано. И вот еще – «Долой красных комиссаров! Долой Гулькина!» Хорошо хоть, что критикуют на местном уровне.
– Приехали окончательно, – как собственный приговор, сказал Шатунов. – Нет, я не боюсь президента. Я готов взять ответственность на себя. Но что мы ему скажем? Продолжать сочинять про катастрофу? Валить на эпидемиологов?
– Стоять на своем. Да, катастрофа. Да, опасность заражения, эпидемии то есть. Вся проблема в том, что из зоны карантина после этого ультиматума нельзя выпускать ни единой души. Даже тех, кто примет наши условия и заплатит.
– К чему вы это клоните? Говорите яснее, – раздраженно спросил Шатунов.
– Мы включились в такую игру, в которой, сказав «а», надо говорить и «б». Вот к чему я клоню.
– Прошу еще яснее, Петр Семенович!
– Что вы так разнервничались, Сергей Васильевич? – Кушаков отлично понимал, что его собеседник загнан в угол. – Еще раз говорю, надо стоять на своем. Конечно, надо срочно убрать с Рублевки все остальные пси-генераторы. Доложить, что сами их демонтировали. Пусть доказывают потом, что генераторы там когда-нибудь были.
– И что дальше? – теряя терпение, спросил Шатунов.
– А дальше будем продолжать закручивать гайки другими методами.
– Например?
– Устроим рублевцам «ленинградскую блокаду»: скоро у них кроме денег в сейфах да кредитных карточек ничего не останется. А мы перестанем поставлять продукты, периодически будем отключать свет и подачу воды. Ну, естественно, в разумных пределах. Жертву надо душить до определенных пределов, ибо она может еще пригодиться.
– Ну вы и циник! Но ведь кроме олигархов там есть и коренное местное население. Они в чем виноваты?
– Да, и вот еще что, – невозмутимо продолжал Кушаков. – Необходимо начать новую атаку на наших подопечных.
– Какую еще новую атаку?
– Какую закон требует! Собственность забирать под свое управление. Впрочем, этим уже занимаются другие.
* * *
Комендант Гулькин всем своим проспиртованным нутром чуял, что на вверенной ему территории зреет революционная ситуация. Прошло уже три месяца со дня падения метеорита и объявления карантина, а он так и не уяснил, что же конкретно ему надлежало делать. Предписания из центра поступали редко и были невразумительными. Передавались они не в письменном виде, а устно – через приставленных к нему водителей-охранников.
Тем не менее главным своим достижением Гулькин считал организацию госпиталя и кормушки для бедных. Чуть позже его люди доставили по нужным адресам какие-то загадочные письма. И все. Гулькин прямо-таки мечтал, чтоб кто-нибудь давал ему четкие приказания, ставил ясные задачи и требовал отчета. Увы.
В кабинет вошла секретарша Лидочка.
– Спиридон Петрович, к вам посетитель, – как всегда улыбаясь, сообщила она.
– Кого еще черт принес? – полусонно спросил Гулькин.
– Я думаю, вы с ним знакомы. Демидов Даниил Никитич.
– Ну и по какому он вопросу?
– Он сказал, по вопросу чрезвычайной государственной важности!
– Ну, дык пусть заходит.
Соизволение коменданта несколько запоздало, поскольку Демидов уже находился в кабинете. Не дожидаясь приглашения, Даниил уселся за приставной столик напротив Гулькина. Тот нехотя убрал ноги.
– Что вам угодно, господин Демидов? Я же вам уже объяснял... – развязным тоном начал комендант.
– Здравствуйте, господин Гулькин, – с металлом в голосе поздоровался Демидов.
– Ну, здравствуйте, коли не шутите! И что?!
– Сейчас я по другому вопросу.
Признаться, Даниил точно и не помнил, по какому вопросу заходил в первый раз. За минувшие три месяца Демидов сильно изменился. Он перестал скулить по поводу личного заточения и оторванности от своих уральских россыпей, потому что рядом с Духоном, Ордынским и другими новыми знакомыми научился видеть и воспринимать жизненную картинку целиком, а не фрагментами индивидуального восприятия. Он и выпивать стал меньше, так как лекарство от действительности, которым для него поначалу оказалось спиртное, неожиданно перестало действовать.
– Я обращаюсь к вам по поручению жителей Успенского поселения, – кашлянув, заявил он Гулькину. – Ввиду создавшейся на вверенной вам территории экстремальной ситуации общественность настоятельно требует немедленного созыва общего собрания.
– Это еще зачем?
Трясущейся рукой Гулькин поднял очередную рюмку с водкой. Спиридон всеми силами пытался угадать, что же задумали эти христопродавцы и чем это грозит ему.
– Одумались! Про общественный совет вспомнили. Лично я «за»! И чего от меня надобно?
– У вас в здании есть актовый зал? – деловито спросил Демидов.
– Имеется. – Гулькин осоловело посмотрел на Дана. – А ведь я сам пытался созвать собрание актива! Организовать, так сказать, общественный совет. По поручению свыше, так сказать... Да только никто из ваших этих олигархов даже разговаривать со мной не соизволил. Может, у вас получится. А я чем смогу, помогу. Полномочия передать – нет проблем, дык... Я тоже здесь, выходит, жертва карантина... – Комендант затравленно стал оглядывать углы, словно там кто-то был.
– Отлично. У вас есть шанс, полковник, с пользой послужить отечеству...
