– Фамилии все известные, господа, и внесли большой вклад в развитие нашей страны, – пустился он в объяснения. Но тут же нарвался.
– Знаем. Слышали. Страну уже десять лет выдаивают. Самые лучшие участки на Рублевке захватили...
– Неправда! – резко вскочил Агулов. – Самые лучшие участки у чиновников.
Дед Иосиф резко потянул внука за рукав пиджака обратно в кресло.
– Не о том вы говорите, господа! – разнесся по залу красивый гулкий баритон. Все головы повернулись к входным дверям.
Доктор Табачников по всей форме, в белом халате, в шапочке и с фонендоскопом, который ему подарили друзья на недавний пятидесятилетний юбилей, решительно протискивался к Демидову.
– Доктор, доктор... – послышался отовсюду шепот.
– Благодаря этим самым господам, их стойкости и уверенности в своей правоте на Рублевке предотвращена серьезная беда. – Доктор забрал микрофон у Демидова, хотя его голос и так был отлично слышен. – Ваше здоровье, господа, в ближайшие же дни восстановится. Больше не будет очередей в медпункты. Это я вам как врач говорю! Вот чего добились эти господа, еще даже не организовавшись в правление. И потом, насколько я слышал, работа их, в отличие от господина Гулькина, общественная. Без зарплаты. Правильно я говорю, госпожа Танкер?
Парапсихолог нервно кивнула в знак правоты сказанных слов.
– У нашего правления будут добровольные помощники по направлениям деятельности. – Демидов вернул себе микрофон. – Все желающие будут кооптированы в наши ряды в рабочем порядке. Что называется, методом консультаций и опросов.
Зал притих. Возражать уже никто не стал. Очевидно, термин «кооптировать» произвел на аудиторию столь сильное впечатление, что публика была согласна на все, лишь бы ее не «кооптировали».
Открытое голосование прошло быстро и успешно: аудитория дружно подняла руки, включая саблезубого Ермакова, пышнотелую парикмахершу и неудачника-антикварщика.
– Да, совсем забыл! – выскочив неожиданно резво на сцену, прокричал член правления Ордынский. – От имени и по поручению сердечно поздравляю вас, товарищи, с началом новой жизни!
Врата великих возможностей
Дождавшись, пока публика разойдется, народные избранники и им сочувствующие расселись вокруг зелено-суконного стола, за которым во время собрания так никто и не посидел. Отсутствовал только дед Иосиф, который куда-то испарился вместе с внезапно объявившимся старым знакомым, которого называл Князем.
Инициативу взял на себя Духон:
– Итак, господа, нам надо определить первоочередные задачи...
– Советской власти, хе-хе, – вставил Ордынский.
– Попрошу серьезнее, генерал, – с упреком произнес Духон. – Шутки кончились. Здесь все-таки не казарменная каптерка.
Старик Ордынский, пожалуй, впервые обидевшись на симпатичного ему бывшего олигарха, надул губы, но промолчал.
– Первое. Надо определить форму правления. Как мы назовем наш... ну понятно, в общем.
– Вече! Как во времена новгородской республики, – незамедлительно предложил Демидов, будто уже давно готовился к этому моменту. – Исконно русская форма демократического правления!
– А что, неплохо! Вече! – поддержал предложение уральца Чигорин. – Вот только вече тогда состояло из бояр, а у нас, так сказать, несколько другой состав.
– Послушайте, а почему ход нашего заседания никто не стенографирует и не протоколирует? – спросил Агулов. – Я у себя в правлении каждое слово протоколирую. И нам надо.
– Вот вам ручка, вот вам бумага, – ответил Духон. – Если хотите, ведите протокольные записи.
– А может, назначим секретарем эту... бывшую секретаршу Гулькина? Хоть будет на кого посмотреть...
– Только не это! – мгновенно возразил Демидов и тут же подумал, что Лидочка и так уже все записывает на пленку.
– А почему так категорично? Я, признаться, не понимаю, – удивился Стрельцов.
– Мы не можем допускать в наши ряды непроверенных лиц, – решительно объяснил Демидов.
– А я думал, что той ночью вы, Даниил Никитич, все хорошо проверили, – подколол уральца Чигорин.
– Какой такой ночью? – встрепенулся генерал и с укором посмотрел на Демидова.
– Господа, господа! Давайте будем серьезнее, – призвал соратников к порядку Духон. – Так мы до второго пришествия ничего не решим. Думаю, что вече – это неплохо! Во всяком случае, не орган и не Дума!
– Кстати, на грузинском языке эта ваша Дума означает курдюк барана, – ни с того ни с сего сообщил Агулов.
– Вече, конечно, неплохо, но слишком уж архаично, – неожиданно заметила Марина Танкер. – Может, назовемся земской управой? Как-то ближе, да и понятнее. Такая форма самоуправления тоже имела место в России.
Мужчины с нескрываемым удивлением и уважением уставились на парапсихолога. Такой прыти от нее никто не ожидал.
– Тоже правильно. Надо утвердить избранную общим собранием граждан земскую управу, – подсказал Ордынский.
– Я писать не буду, – резко ответил Агулов. – Я своим секретарям по три тысячи баксов плачу. Давайте позовем профессионала. Секретаршу Гулькина. Пока она не ушла.
– Ладно, зовите, – согласился Духон.
Лидочку быстро привели.
– Простите, не знаю вашего имени, – обратился к ней Духон. – Вы остаетесь на работе. Простите, не знаю вашей фамилии.
– Смирнова, – корректно сообщила она и украдкой взглянула на Демидова.
– Впишите, пожалуйста, поименный состав управы. Сделали? Далее, на заседании земской управы открытым голосованием избирается председатель...
– Но это, простите, Сашенька, все-таки не колхоз, а земская управа! – возразил Ордынский. – Лучше назовем это первое лицо предводителем.
– Или старостой, земским старостой, – подал идею Демидов. – И еще предлагаю старосту периодически переизбирать.
– Хватит спорить, господа. Действительно, мы слишком зациклились на формальностях, а дело стоит, – устало произнес Стрельцов. Происходящее все более и более ему надоедало. – Давайте примем предложение Демидова и сразу изберем старосту. Александр Павлович, первым, думаю, в эту воду входить вам! Кто «за»? Прошу поднять руки.
Члены земской управы единогласно подняли руки.
В этот момент из-за кулис появилась внушительная фигура телохранителя Коли. Тот абсолютно не ведал, что стал свидетелем исторического акта рождения управы Успенского земства.
Духон вопросительно посмотрел на парня.
– Ну, как там Гулькин? Жив еще курилка?
– Доктор поставил ему капельницу. Отрезвляем, – растерянно ответил Коля.
– Ну и слава богу! Нам только трагедии не хватало! – произнес Демидов, который после их последней встречи сочувствовал Спиридону Петровичу.
