...Даниил очнулся вновь, когда за окном уже темнело. Он почему-то лежал на полу, под головой комкалась подушка, а поверх тела – зимний плед. Он попытался перебраться на кровать и прислушался. По звукам, доносившимся из ванной, было ясно, что возлюбленная приводит себя в порядок. Даниил напряг слух и услышал какую-то песенку на французском языке. То ли это был Дассен, то ли Адамо, но явно знакомое и давно забытое.
Она выскользнула из ванной комнаты, восторженная и расслабленная.
– Ты не знаешь, почему я валялся на полу? – с чувством неловкости спросил он.
– Успокойся, дорогой. Я тоже проснулась на полу. Видно, так нам обоим было удобнее, – проворковала она и стремительно убежала готовить еду.
Что и как случилось минувшей ночью, а потом бесконечными утром и днем, ни он, ни она не помнили. Или делали вид, что не помнят, потому что успокоительная фраза о том, что за все, что происходит в постели между двумя влюбленными, никогда не бывает стыдно, по крайней мере лично его не успокаивала.
Уральский богатырь решительно двинулся в ванную, которая еще хранила ароматы ее духов и тела. Этот молодой и, можно сказать, не испорченный жизнью мужчина наконец понял то, что не давало ему покоя все месяцы вынужденного рублевского заточения. За что же на него такие напасти?
Возможно, только сейчас он наконец осознал, какую компенсацию «за все» получил на Рублевке.
«Я научился любить!» – что было силы хотел крикнуть Демидов.
Он научился не только любить, но в полной мере понимать, что означает быть любимым. И еще одно. Когда ты любишь и любим сам, оказывается, совсем другие критерии ты предъявляешь к жизни.
Снизу послышались голоса. Демидов не мог разобрать, кто же явился в такую рань, пока не сообразил, что дело близится к вечеру. Он энергично растерся махровым полотенцем, причесался, побрился и в последний момент небрежно прыснул на себя туалетной водой с приятным ароматом.
Пора. Я готов, решил он, не уточняя, на что готов.
Внизу его ждала команда, экипированная на поиски таинственного бункера.
Укрепрайон
С раннего утра Духон был не в настроении. То ли от того, что с каждым днем все более ощущал весь груз ответственности земского старосты. То ли от того, что не смог удержать от необдуманных действий Демидова, в результате чего погиб Братеев. То ли еще по какой причине, которую сам не понимал.
Ровно в семь, словно назойливый будильник, его потревожил телефонный звонок Марины Танкер:
– Александр Павлович, с добрым утром. Надеюсь, не разбудила?
– Как раз разбудила, – пробурчал он. – Что стряслось?
– Да так, – как-то неопределенно заметила она. – Мне ужасно стыдно, что не помогаю вам. Но в ближайшее время обещаю загладить свою вину...
Интересно, каким образом? Духон невольно подумал, что в этот момент парапсихолог, прежде чем отойти ко сну после ночного приема, наверняка нежится в теплой ванне с морской солью, забыв о клиентах.
– Не берите в голову, – нехотя сонным голосом ответил Духон. – Хозяйственные вопросы – это вам не политические или любовные баталии. В них вполне можно обойтись и без женщин.
– Вы в этом уверены?! – совсем уж некстати оскорбилась Марина.
– Уверен, – резко ответил Духон. – Я очень надеюсь, что функции консультанта главврача Успенского земства вы будете исполнять достойно.
– Неужели я буду помогать доктору Табачникову? – обрадовалась она такой новости.
– Будете. Но только на работе. Доктор нам нужен живым. Кстати, проблем по вашей части скопилось много. Возникла опасность новой эпидемии. Рублевка буквально задыхается от мусора. Вы же дружите с Чигориным. А он у нас отвечает за решение текущих проблем. Повлияйте на него. Вы это умеете. – С этими словами Духон повесил трубку без всякой надежды хотя бы на полчасика продлить утренний сон.
...Придя на работу, Александр увидел на рабочем столе пахнущий типографской краской очередной номер газеты с непретенциозным названием «Газета Успенского земства», выдержанной в духе ее главного куратора Вадима Стрельцова.
Еще две недели назад ему с помощью старожилов Рублевки удалось наконец отыскать в Горках-10 заброшенную типографию, в которой с незапамятных времен издавалась местная газета. Но под гнетом столичной прессы, имитирующей своим содержанием видимость местной жизни, газета, казалось, ушла в небытие.
К радости Духона и тем более Стрельцова, типография была компьютеризированна. Имелся и небольшой запас бумаги. А остальное уже было делом техники.
Пробежав глазами заголовки, староста в принципе остался доволен содержанием, особенно своей статьей, которую накануне вечером надиктовал молодому журналисту, также оказавшемуся в карантине. Вкратце смысл статьи сводился к тому, что, не теряя времени, надо спасать самих себя. Сеять – так сеять. Строить – так строить. Следить за порядком – так следить, дабы научиться обслуживать самих себя. Особенно Духону понравилась четвертая страница, которая была полностью посвящена полезным советам по садоводству, огородничеству, строительству теплиц и разведению домашней живности.
Земский староста справедливо считал, что подобного рода публикации помогут владельцам дач и имений наладить собственные приусадебные хозяйства, что было особенно актуально в условиях продовольственного кризиса. Главное – добиться от рублевской публики понимания реального положения вещей. Ведь большинство из еще недавней элиты до сих пор наивно полагают, что с голоду не умрут. В глубине души Александр тоже верил, что долго голодомор не продлится. Но и сидеть сложа руки тоже было бы глупо.
Он нажал на кнопку селектора.
– Слушаю вас, Александр Павлович, – послышался в динамике голос Лидочки.
– Это я тебя слушаю. Кто там за дверью с тобой бранится? Будто рота солдат пришла.
– Александр Павлович, извините, в приемной ваши коллеги прямо-таки рвутся к вам. Я им говорю, что вы заняты, а они кричат, возмущаются...
– И чего это они рвутся? – удивленно вскинув брови, спросил Духон. – Дверь не заперта. Ну и бюрократка же ты, Лидочка.
Он сам открыл дверь в приемную и увидел знакомую компанию, на которой явно положительно сказался эффект его разговора по селектору, который слышали все.
– Какие люди?! И без охраны?! Как ты считаешь, Василий Анатольевич? – с хитрой улыбочкой спросил он Никелева, который гораздо лучше Стрельцова и уж тем более Фомаря, который вошел следом, знал олигарха.
– Это уж точно, – согласился тот, присаживаясь на единственный в кабинете Духона стул.
Следом зашли Стрельцов и Тельцовский, для которых Лидочка уже волокла стулья.
В кабинете как-то сразу стало тесно.
– Нам посоветоваться надо. Мы к вам прямо как ходоки к Ленину, – пошутил Никелев.
