Адвокат в очередной раз стал оглядываться по сторонам, но ни в холле, ни в баре отеля уже никого не было. Лишь бармен зевал невдалеке на высоком стуле.
– В том-то и дело, что я обещал Павлу гораздо бо´льший куш, если мы продолжим бороться. Вы, господин Духон, как бизнесмен меня поймёте?
Об этом и спрашивать было незачем. Александр отлично понял, на что мог рассчитывать этот проныра адвокат. Он сам не раз встречал в жизни таких персонажей, которые время от времени путали адвокатуру и бизнес. Судя по всему, Зоммер был именно из этой адвокатской категории. Парень наверняка уже решил, как может заработать на своём расследовании. Только для этого ему непременно нужен Фролов, чьим иском можно манипулировать, как угрожающим жезлом.
– Вы знаете, как я «привязал» Фролова? Ведь он порядочный человек. Так? Поэтому сделал очень просто: созвал здесь пару пресс-конференций. Падкие на сенсации акулы пера и камер с жадностью проглотили приманку. Они стали охотно тиражировать и комментировать загадочные истории о двух неизвестно кем преследуемых борцах за справедливость и человеческое достоинство, которые готовятся к серьёзному процессу в Страсбургском суде. Во время пресс-конференций я, конечно, напускал туману, при этом выдавая минимум информации. Павел был страшно недоволен, когда я тонко намекал на то, что мы, возможно, стали объектами пристального интереса российских спецслужб. Но так или иначе, всё это разогрело журналистский мир тихого Страсбурга, да и за его пределами тоже. Теперь уже не было отбоя от назойливых репортёров и папарацци. Да, Фролову безумно хотелось, чтобы вся эта страсбургская канитель поскорее закончилась. Однако он, слава богу, признавался в этом лишь в приватных разговорах. А на людях куда было деться высокоморальному учёному? Он же сам взял на себя роль правдолюбца. В смысле, зло должно быть наказано!
Духон нетерпеливо заёрзал на стуле.
– Вы так недоверчиво слушаете, господин Духон. Неужели не ясно?!
– Как раз мне всё ясно. Вы, мой друг, посадили учёного на крючок.
– Извините-извините. Он сам назначил себя борцом за справедливость. Думаете, я хотел поддерживать его защиту в суде? Ерунда. Дело копеечное, а трудов!.. Если на то пошло, это он заразил меня своим фанатизмом. Единственное – пришлось ему чуть выправить мозги, в том смысле, что недостойно драться за себя одного, когда столько людей пострадали. И если уж воевать, то надо вчинить иск вашему правительству.
– Так это вы его убедили? – с любопытством спросил Духон.
– Если бы. То он согласен, то кричит, что всё надоело. Но я уже не отступлюсь...
– Пора прощаться, мне завтра в дорогу, – без какоголибо перехода неожиданно для собеседника заявил Духон.
– Вы так и уйдёте? Я ведь не спросил вас о главном.
– Мы уже часа четыре разговариваем, а выясняется, что вы забыли про главное, – усмехнулся Духон. – Спрашивайте.
– О’кей. Когда я приеду в Москву, вы помогать будете?
– Не знаю, – откровенно признался Александр. Хотя на самом деле заноза дефолта, оказалось, все ещё живёт в нём. Даже болит. – Поживём – увидим.
– Как хотите, – спокойно отреагировал адвокат. – Только знайте, я всё равно приеду в Москву. И всё равно найду вас.
– Вот и договорились. Только теперь и я вспомнил, о чём хотел узнать. Как вы думаете, если с вас глаз не спускают некие структуры, то теперь и мною заинтересуются?
– Не сомневаюсь, что обстоятельства складываются именно таким образом, – не стал уходить от ответа тот. – Но это был ваш выбор, сэр. Вы искали меня и нашли.
У каждого своя страсть Лабораторная работа № 4
Флорида. Стриптиз для двоих
Дэйв Блейк давно заметил, какое тягостное напряжение воцарились в его доме. Несмотря на то что больного окружал целым сонм врачей из лучших онкоцентров мира, он чувствовал себя всё хуже и хуже. Зато ум был светел как никогда. Мысли о неминуемом конце, как фатальная неизбежность, уже не покидали магната. После очередной обезболивающей инъекции Корсар всякий раз повторял про себя, как сказал бы Вуди Аллен: я не боюсь умереть, я просто боюсь присутствовать при этом.
Но как-то ветреным ноябрьским днём мрачная атмосфера в доме Корсара словно по волшебству развеялась. В доме магната появился новый доктор – Лилия Гордон. Когда впервые докторша походкой топ-модели приблизилась к сидящему в кресле-качалке Блейку, старик застыл в немом оцепенении. Он с благодарностью подумал, что приславший её доктор Томпсон не солгал: перед неземным обликом этой тридцатипятилетней докторши блекли все дивы Голливуда, которых когда-либо знал или познал Корсар.
Мраморно-белое лицо молодой женщины с высоким лбом, точеным носиком и чувственными, чуть припухшими губами выглядело издевательски прекрасно. Темно-голубые, с поволокой глаза излучали бесконечное сияние. Доктор Гордон была облачена в белый халат, плотно облегающий высокую грудь, узкую талию и крутые бедра. Блейку без труда удалось разглядеть под халатом длинные, стройные ноги. Во всём облике, в каждом движении доктора было столько грациозности, женственности и притягательной силы, что у старого Дэйва невольно бешено заколотилось сердце.
С того самого дня магнат неожиданно для себя осознал, что никакие суперсовременные обезболивающие средства не снимают приступы так эффективно, как присутствие рядом этой женщины. А когда доктор Лилия начинала колдовать «волшебными» ручками над его порой раскалывающейся от боли головой, Корсар сразу чувствовал не только облегчение, но и моментами даже блаженство. Весьма скоро Дэйв поймал себя на крамольной мысли, что просто-напросто влюбился в наяду. Для него стало подлинным откровением нежданно возникшее чувство, подобное которому он никогда в жизни ещё не испытывал. А если и испытывал когда-то, то давно забыл. Но самое главное – к нему вдруг вернулась жажда жизни: Корсар снова возжелал бессмертия.
Почти каждый день Дэйв, словно пытливый юноша, стремящийся познать все тайны мироздания, подолгу беседовал с ученицей академика Бехтеревой. Именно тогда он открыл для себя, что Лилия не только училась в России, но и родилась в СССР. Что тоже неким образом формировало его отношение к ней.
Он с неподдельным интересом расспрашивал Лилию о проблемах и возможностях современной медицины, непознанных тайнах человеческого мозга. Именно от неё он с удивлением узнал, что мозг человека на восемьдесят процентов состоит из воды. Что в нём нашлось место шестнадцати миллиардам клеток, которые в отличие от других клеток человеческого организма не делятся и не восстанавливаются. Что самым высшим проявлением человеческого сознания является способность к абстракции и творческому озарению. И это зависит от работы тех областей мозга, которые учёные называют тридцать девятым и сороковым полем Бродмана.
Как бы в просветительских целях доктор Гордон однажды поведала Корсару и о новом сенсационном открытии американских невропатологов. Магнитно-резонансное обследование мозга буддийских монахов позволило обнаружить, что в отличие от обычных людей в мозгу тибетских лам при медитации возникают высокочастотные электромагнитные импульсы и, управляя ими, монахи способны сканировать каждый орган своего тела.
