– Все пижонство в прошлом, улетучилось вместе с комсомольскими собраниями. Теперь другие времена, и надо думать о более серьезных вещах. Кстати, забыл сказать, что здесь, на квартире, точнее, на кухне, спрятаны четыре новых гранатомета. Рапорт о том, что у тебя здесь и в гостинице обнаружено, тоже готов. Меня в городе нет, вот заверенное командировочное удостоверение! Есть свидетели, которые могут подтвердить, что в квартире ты жил один. Да хотя бы соседка снизу, у тебя продолжается с ней интрижка? – лукаво подмигнул Пряхин.
– Ты уверен, что все так чисто сработано? – с отвращением спросил Добровольский. – Да брось ты наконец этот свой автомат! Я же не идиот!
– Знаю. И не хуже моего понимаешь, чисто – не чисто, какое это имеет значение? Раз тебя обложили со всех сторон, то не отвяжутся. Всегда найдется возможность еще что-нибудь подкинуть.
– Признайся, на мне зациклились по твоей рекомендации?
– Володь, ты явно меня переоцениваешь. Подумай сам, когда бы я успел раздобыть весь твой послужной список? Неужели непонятно, предложение исходит оттуда! – Пряхин многозначительно поднял указательный палец.
– И чего же там от меня хотят? Хотя, признаться, я не понимаю, откуда – оттуда?
Пряхин ответил не сразу. Он тщательно взвешивал каждое слово, и Добровольский логично заключил, что его ввязывают во что-то очень темное.
– Поручение может показаться весьма щекотливым и даже подозрительным, но, поверь, оно санкционировано высокими инстанциями.
– Какими инстанциями и кем санкционировано?
– Ну, знаешь, ты слишком многого захотел! Я и сам так подробно не информирован. И вообще прими совет на будущее: гораздо спокойней и безопасней нам этого не знать!
– Но тогда как понять, что поручение исходит от серьезных и ответственных людей? – усомнился Добровольский.
– Завтра ты, как обычно, позвонишь по секретной линии в Москву своему начальству, в штаб сухопутных войск. Не удивляйся, когда тебе официально поручат побывать у молдавских ополченцев и войти с ними в контакт. Что-то вроде оценочной разведки и переговоров в одном пакете. Если все пройдет гладко, на тебя возложат функцию посредника между сторонами.
– Посредника? Да какой из меня посредник?! Не пори, пожалуйста, ерунды! Что должно пройти гладко? Хватит тянуть за душу!
– Да, в общем-то, ничего особенного. Просто, зная твою извечную щепетильность, я не хочу рубить сплеча, – продолжал юлить Пряхин, постепенно подводя майора к сути дела.
– Опять темнишь!
– Да не темню я вовсе. Дело касается оружия и боеприпасов.
– Что еще за боеприпасы? Никогда не мечтал выступать в роли снабженца.
– Ты и не выступишь, это не твоя роль. Все гораздо деликатней и тоньше. Вопрос, скажу тебе, в основном политический и финансовый.
– Это вообще полная чушь! С политикой и финансами у меня точно никогда не было служебного романа. Мы даже не знакомы.
Добровольский готов был не на шутку разбушеваться, и Пряхин решил больше его не мучить.
– Короче, молдавская сторона, представители их ополчения, готовы выложить кучу денег за оружие и боеприпасы. Ты «под крышей» наблюдателя – это вопрос решенный: будешь вести с ними переговоры и обговаривать условия, – выпалил он одним махом и невольно притянул автомат поближе к груди.
Впрочем, Добровольский был настолько потрясен, что от удивления просто застыл разинув рот. Пряхин меньше всего ожидал от приятеля подобной реакции.
– Постарайся вникнуть, все не так однозначно, как может показаться на первый взгляд. Есть как минимум два принципиальных момента, которые все объясняют. Первый – наша армия, она ведь только на вид такая бравая, а на самом деле давно трещит по швам. Финансирование практически заглохло, процветают мародерство, дезертирство. Если процесс вовремя не остановить, она развалится окончательно, и тогда уже ничего не поможет. Необходимо срочно изыскать новые источники для подпитки. Железа у нас, сам знаешь, через край, а вот как кормить людей? На себя посмотри, сколько чего ты вынес, через какие прошел испытания!.. Полгода из кусков по госпиталям собирали. И что взамен? Жалкую железку на китель получил! Железка не гарантирует нормальной человеческой жизни. Где деньги, почет, уважение, где они, скажи мне? Даже жену не можешь ублажить на свой офицерский паек. Поэтому она и...
Пряхин осекся, поняв, что переборщил. Но Добровольский пропустил его выпад мимо ушей.
– А соседка эта, с нижнего этажа, Аглая Волосова? Вас же с ней понесло по волнам, я еще не видел ее такой сияющей. Между прочим, она женщина со вкусом, с запросами, да еще с какими. Неужели тебе не хочется ощутить себя наконец-то мужчиной, а не самцом? Настоящий мужчина, как говорится в анекдоте, в отличие от самца деньги должен иметь. И деньги у тебя будут! Большие деньги. Но прежде мы их должны заработать. Для себя и для них.
Пряхин мотнул головой куда-то в сторону, но Добровольский понял, о ком шла речь.
– Честно? – не выдержал Добровольский. – Ты же понимаешь, что оружие им не для музея боевой славы. Нас, наших боевых товарищей, станут расстреливать из нашего же оружия. И ты хочешь, чтобы я в этом участвовал? Никогда!
– Во-первых, нас уже расстреливают из нашего же оружия. А во-вторых, ты предпочитаешь, чтобы мы тут передохли с голоду и оставили за собой голую незащищенную территорию вместо могучей страны? Продавать оружие – вполне цивильное занятие. Весь мир этим занимается. К тому же это временная мера, и никто не собирается продавать им современную технику. Только то, что годами ржавеет на складах.
– Как же, так они это железо и купят! Не лепи горбатого, Гриша. Им новое подавай.
– Значит, так и будет, если ты все правильно понимаешь. Тот, кто покупает, всегда имеет право на выбор. Вот у нас выбора нет. В конце концов, ты патриот, и я тоже патриот...
– Патриот?! – взревел Добровольский. – Какой же это патриотизм? У тебя что, совсем мозги набекрень съехали?
– Не спеши с выводами и не горячись. Должен же кто-то выполнять грязную работу? Ты забываешь о политической стороне вопроса, а политическая подоплека в этом деле как раз определяющая. Ведущие политологи и спецслужбы считают, что при нынешнем положении страны приднестровский конфликт необходимо растянуть во времени. По ряду причин мы не в состоянии оставить за собой Приднестровье силой, как бы там наш генерал ни хорохорился. Есть международные нормы, через которые теперь – будь они прокляты! – не переступишь. Уходить отсюда – преступление и вдобавок несмываемый позор. Остается убедительно обосновать, почему мы здесь находимся, оправдать свою миссию. Или ты не согласен, что мы обязаны защитить местное русское население? В томто и суть! Чтобы защищать, нужно, чтобы было убедительно видно, от кого. Необходим агрессор, готовый к решительным действиям, представляющий реальную опасность. Вот почему нужно срочно вооружить ополченцев, подорвать к ним доверие. А тут они сами лезут в петлю. Ты пойми, в нашей сделке с ними все продумано до мельчайших подробностей...
