– Кто хоть спрашивал, назвался?
– Если бы я не спросила, может, и не назвался. Какой-то Амиртаев и еще Духон какой-то.
– Эти?.. – безучастно как бы уточнил Виктор. – Будут еще звонить, скажите им, что заболел.
– Не учи ученого, – важно заявила теща. – Я так и сказала. Нынче же с вашего брата больничный лист не требуют.
С трудом дождавшись, когда все заснут, Виктор осторожно взял ноутбук и вышел на кухню. Теперь или никогда!
Здесь было на удивление тихо, не сопела под носом Женька, лишь изредка за окнами шуршали шины редко проезжающих мимо машин. Но Широков вскоре перестал слышать и это. Он все дальше и дальше погружался куда-то, в созданную его руками и воображением новую материю. Там были свои звуки, запахи, настроения.
В воздухе повис аромат знакомых духов. Из окон доносилась приятная музыка, тоже до боли знакомая. Виктор понял, что прогуливается по набережной курортного городка. Только почему вокруг звучит чужая речь, кажется, французская? Ведь он никогда не был во Франции. Он повернул голову влево и поймал в морской глади тысячи бликов закатного солнца. Ленивая морская гладь…
Вот его руки коснулась легкая, невесомая ткань, а ей вслед Виктор ощутил трепетное прикосновение женского плеча. Ему не надо было поворачивать голову, чтобы понять, кто с ним рядом. Он чувствовал – это Ирина. Она шла рядом и улыбалась. Неподдельное счастье светилось у нее на лице. Ирина была одета в короткое белое платье, открывающее загорелые стройные ноги.
Она шла, слегка выгибаясь, и на обнаженном плече он открыл для себя маленькую черную родинку. Ему вдруг до сумасшествия захотелось уткнуться в нее и поцеловать. Словно угадав это желание, Ирина теснее прижалась к нему.
– Я все время думаю, что бы было с нами, если бы ты не зашел в тот день в агентство? Или если б тебя там встретил кто-нибудь другой, а не я? Неужели мы бы никогда не встретились?
– Мы не могли не встретиться. Потому что я всю жизнь искал и ждал тебя. И знал, что встречу.
Виктор склонил голову и зарылся лицом в ее белокурые волосы, жадно вдыхая их свежий аромат, отдающий морем и солнцем. Он почувствовал прикосновение теплых женских губ и услышал прерывистое дыхание. Она бережно провела маленькой ладонью по его щеке, а в ответ Виктор сжал Ирину в объятиях. Ее тело дрожало от страсти. Он ощутил, как в нем нарастает сладкая мучительная боль, ищущая выхода, чтобы выплеснуться наружу, растворив в себе волнения и суету.
– На нас смотрят. Это неприлично, – попыталась отстраниться она, но не очень настойчиво, чтобы это случилось.
– Ну и пусть смотрят. Нас же тут никто не знает.
Они слились в долгом поцелуе. Еще мгновение, и все вокруг померкнет. Ноги стали подкашиваться, теряя опору. Виктор посмотрел по сторонам, но рядом не было ни одной скамейки, чтобы на нее опуститься. Небо, земля, море уже вращались в стремительном вихре, темп которого безудержно нарастал. Какая-то сила подхватила его и понесла в гигантскую воронку. Виктор почувствовал, что возвращается в пустоту…
Зачем он закричал?!
– Что с тобой, дорогой?
Рядом с кухонным столом стояла заспанная жена.
– Ничего. Заснул.
Он был полностью опустошен.
– Что это у тебя на голове? – спросила Женька.
– Новые наушники. Музыку слушал.
Виктор сдернул с головы адаптер, отер пот со лба, с трудом встал и, покачиваясь, направился к холодильнику, где, как он помнил, оставалась початая бутылка водки. Он плеснул в чашку граммов сто и залпом опрокинул в себя.
Широкову нестерпимо захотелось назад. Туда, к Ирине Солье, к лепечущим по-французски загорелым туристам, к чистому лазурному небу. Уйти с головой и больше оттуда не возвращаться. Ни на кухню, ни в институт, ни к этому писателю Духону.
Деньги. Заказчик. Деньги…
Зачем же себя обманывать? Ведь и ежу понятно, что он не дожил, не дочувствовал ту, настоящую, далекую счастливую жизнь, сорвавшись на полпути, как птица на взлете. И именно эта незавершенность давила, угнетала, разливалась ломящей болью по всему телу, особенно отдавая чуть пониже живота. И он будет терпеть эту боль? Что ему мешает выстроить все так, как это много раз рисовалось в смелых фантазиях? Ведь он чувствует, знает, в конце концов, он уверен, что виртуальное пространство подвластно ему, доступно, и уж там-то он в силах изменить свою судьбу. Как того пожелает!
Где-то под утро, завершив коррективы, Виктор незамедлительно нажал на кнопку пуска. Нажал с такой страстью и одержимостью, что заломило указательный палец, пробуравивший кнопку keyboard.
– …Куда ты пропал? Я вся извелась, – Ирина действительно выглядела обеспокоенной. Из ее широко раскрытых голубых глаз мощными брызгами вырвалась неподдельная тревога.
– Я искал тебе подарок в память о нашей встрече, и вот смотри, что я нашел! – Виктор вынул из кармана скромное коралловое ожерелье. – Смотри, в нем отражается знойное солнце.
– И море тоже. – Ирина подхватила его слова. – Ты слышишь звуки самбы?
– Слышу, – выдохнул он, хотя на самом деле он уже ничего не слышал и не чувствовал, кроме закипающей в его теле крови.
Почему-то они теперь оказались не на набережной, а в гостиничном номере, неуловимо чем-то смахивающем на его собственную квартиру. Видимо, всепоглощающее нетерпение подсознательно привело их прямо к кульминационной точке.
– Позволь, я надену его на тебя, – попросил Виктор, и Ирина послушно повернулась к нему спиной, застыв в ожидании у зеркала.
Он медленно обвил ожерелье вокруг ее нежной длинной шеи, замкнул застежку, но рук не убрал. Ее глаза, отражающиеся в зеркале, в которое они теперь смотрели оба, наполнились мучительной мольбой. Она умоляла, желала, требовала, чтобы он немедленно разрушил последний условный барьер, разделяющий их тела.
Виктор нежно поцеловал ее в мочку уха. Ирина задрожала от переполнившей ее нежности, на мгновение сжалась, потом вдруг решительно повернулась к нему и распрямилась словно пружина. Ее набухшие от едва сдерживаемого вожделения губы легким касанием прошлись по его лицу и требовательно уперлись в судорожно сжатый рот. От ее страстного прикосновения Виктор ощутил необыкновенный прилив сил. Обретя вдруг непривычную уверенность, он столь же страстно ответил ей. Они, казалось, застыли так на целую вечность.
Ирина решилась первой. Прерывисто и часто дыша, она стала сползать все ниже и ниже, пока ее голова не уткнулась в его затвердевший, как никогда не бывало с Женькой, член.
– Мой родной… Мой милый… Мой сильный… – шептала она, увлекая его к новым подвигам первородного таинства. – Я хочу тебя, хочу…
В поисках хоть какой-то опоры он сгреб Ирину в охапку и опустился с ней на кровать, затем не очень умело стал пытаться стянуть с нее одежду.
– Постой. Постой. Ты все порвешь, милый, – хихикнула Ирина, – я сама…
