Я — всего лишь мужчина, и нет мне места в Раю. Лишь дважды я испытывал блаженство, и дважды меня прогоняли прочь. В первый раз это было, когда моя мать извергла меня из своего чрева. Во второй раз это было, когда меня изгнали из дома моей матери. О, как бы мне хотелось надеяться, что, когда я закончу свой земной путь, ты, Богиня, навсегда прижмешь меня к своей любвеобильной груди.
Песня мужчин из Храма Ариадны
1
Пилотом шаттла была невысокая, плотная, коротко стриженная женщина. Одеждой ей служили две полосы металлизированной ткани, одна из которых прикрывала ее грудь, другая, пошире, облегала бедра. На ногах ее были магнитные ботинки на тонкой подошве, а на перекинутой через плечо ленте красовался алый значок. Внутренне Цендри была готова к тому, что женщины на Изиде выполняли чисто мужскую работу, однако вынести такое в реальности оказывалось очень трудно. Готовясь к полету, Цендри настолько прочно вжилась в придуманный специально для нее образ исследователя, ученого-антрополога, что теперь, бессознательно отмечая все детали одежды, сразу задавала себе вопросы. Особенно ее интересовал значок. «Зачем он нужен? Он что-то обозначает или это всего лишь украшение униформы? — спрашивала себя Цендри. — На принадлежность к специальной космической службе не похоже, у планеты практически нет никаких контактов с Единым Сообществом».
Цендри было немного не по себе, ей хотелось обвить своей рукой руку Дала и прижаться к нему, но здесь, у самых ворот Матриархата Изиды-Золушки, именно этого она не должна была делать.
Женщина-пилот, удивленно подняв брови, ожидала ответа.
— Вы — ученая дама Малок? — спросила она.
Цендри слишком долго собиралась с духом. К счастью, летчица подумала, что ее молчание является следствием головокружения, такое часто бывает при переходе с корабля Единого Сообщества на корабль Матриархата. Цендри осознавала, что для нее настало время, когда она должна не просто сказать правду или солгать, наступает момент принятия определенного решения.
— Да, — неожиданно твердым голосом ответила она и внутренне возмутилась своей способности так легко лгать. — Я — ученая дама Малок.
Женщина-пилот, серьезная и неулыбчивая, сделала приветственный жест — сложила ладони перед лицом. На всех планетах Единого Сообщества это был знак уважения. «Интересно, — тут же отметила Цендри, — кто ее этому научил?»
— Добро пожаловать в Матриархат Изиды, уважаемая госпожа ученый.
И снова в Цендри проснулся наблюдатель. «Почему-то они не используют второе название планеты, Золушка, хотя не только на Университете, но и повсюду в Едином Сообществе Матриархат только так и называют — Изида-Золушка».
— А это, — пилот ткнула пальцем в сторону Дала с таким пренебрежением и безразличием, словно это был еще один чемодан, — ваш спутник?
Цендри утвердительно кивнула. Цендри и Дал часто смеялись над своими будущими взаимоотношениями, издали все казалось им некой игрой, пустой формальностью. Только сейчас, глядя в холодные глаза пилота, они вдруг поняли, что шутки кончились и суровые законы Матриархата Изиды-Золушки стали для них объективной и жестокой реальностью.
Цендри не видела глаз Дала, он стоял позади нее.
— Да, — ответила Цендри. — Его зовут…
Но женщина-пилот уже не слушала ее.
— Надеюсь, ученая дама понимает, что ввоз особей мужского пола является нарушением законов Матриархата. Только из уважения к Университету для вас было сделано исключение, но тем не менее есть определенные формальности, которые касаются всех. В частности, вам следует заполнить декларацию. — С этими словами она достала бланк, какой-то пишущий инструмент и снова стала задавать вопросы: — Оно имеет татуировку, удостоверяющую принадлежность?
— Какую татуировку? — переспросила Цендри.
С плохо скрываемым раздражением пилот повторила свой вопрос:
— Оно должно иметь татуировку, то есть несмываемое тавро, по которому будет проверяться его принадлежность. Простите, — недовольно произнесла она. — Может быть, я плохо изъясняюсь на языке почтенного ученого? Мне позвать официального переводчика?
— Нет, нет, не нужно, — слабо произнесла Цендри. — Вы прекрасно говорите, только некоторые термины мне не совсем знакомы. Я поняла вас. Нет, Дал не имеет татуировки. Видите ли, — она замялась, — клеймить мужчин не в наших традициях.
Девушка пожала плечами и, скривив губы, удивленно покачала головой.
— Очень странно, — проговорила она. — Но все равно, как я уже сказала, исходя из высокого уважения к ученой даме мы пошли на некоторые уступки, в частности и это требование было исключено специальным постановлением Проматриарха.
Несмотря на изысканный дипломатичный тон, по звучавшей в ее голосе неуверенности чувствовалось, что она пытается что-то скрыть. Возможно, свое негативное отношение к сделанным уступкам. «Нисколько не сомневаюсь в том, — размышляла Цендри, — что она считает все эти уступки ошибочными».
Цендри старалась держаться как можно более уверенно и спокойно. «Главное, — твердила она себе, — это сдерживать свои эмоции».
Она сложила ладони у лица и пробормотала традиционные слова благодарности в адрес неизвестного ей, но весьма предусмотрительного и заботливого Проматриарха.
— И тем не менее, — продолжала пилот, — я надеюсь, что ученая дама согласится со мной, оно обязано иметь какой-то отличительный знак, по которому узнается его владелец. К сожалению, — она наклонила голову, — эту формальность мы не можем исключить. — Она немного помолчала. — Если вы желаете, то мы вызовем в космопорт хирурга и сразу после приземления она нанесет на принадлежащий вам предмет татуировку. Это делается очень быстро и почти безболезненно. Рисунок может быть самый разный, от простой надписи до прекрасного цветного орнамента.
Цендри глупо моргала и беспомощно смотрела на Дала. Тот, как его и учили, бесстрастно смотрел в сторону, будто не слышал ничего, что говорят женщины. Цендри очень хотелось посоветоваться с Далом, но она понимала, что такое ее поведение вызовет у пилота шок. Она вздохнула и, стараясь говорить твердым голосом, произнесла:
— Нам ничего не говорили про эти требования, поэтому мы не можем с ними согласиться. Поскольку мы не собираемся оставаться на Изиде-Золушке навсегда, ставить на него какое-либо клеймо или татуировать его считаю нецелесообразным.
«А что мне делать, если она будет настаивать? Пригрозить, что в этом случае я тут же разворачиваюсь и улетаю обратно, на Университет?»
Брови пилота снова взлетели вверх, и Цендри сразу догадалась, что в одном предложении она умудрилась сделать сразу две ошибки. Во-первых, она назвала планету тем именем, под которым она фигурировала в свитках Университета, то есть Золушка. Вторая ошибка, лингвистическая, о которой ее неоднократно предупреждали, была куда более серьезной. Вместо того, чтобы называть Дала «оно», Цендри говорила о нем, как это принято в Едином Сообществе. Когда до Цендри дошло то, что она сделала, пилот буквально кипела от негодования. Извиняться за ошибки было бесполезно — это усугубило бы бестактность. Для Цендри лучше было остаться в глазах пилота невежественной, чем вульгарной, и она промолчала.
