Книга Украсть Ленина, страница 24. Автор книги Алекс Тарн

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Украсть Ленина»

Cтраница 24

Вовка махнул рукой и побежал к вертолету. Егор Петрович Кромешный, не торопясь, вышел за ним. Хороший французский коньяк играл хорошую французскую музыку в каждой жилке его заслуженного организма. Колени пружинили, как у двадцатилетнего. Придерживая рукой фуражку, Кромешный смотрел, как Ми-26 взвыл, тяжело оторвался от земли, затем неожиданно ловко дернулся вверх и вбок и ушел в небеса, к звездам. Егор Петрович отстегнул переговорник. Для верности требовалось закрепить успех. Дурак Хотенко сам пер в ловушку, как дикий кабан на охоте.

— Башня, Башня, я Пирамида. Прием.

Он уже чувствовал на плечах свои прежние, законные, капитанские погоны. Жизнь определенно налаживалась.

6

Вадику приснился этой ночью крайне неприятный сон. Нужно сказать, что приятных снов он не видел практически никогда. Все какая-то гадость: деловые партнеры, банкиры с бумагами, депутаты с кейсами, криминальные и политические авторитеты. Все они требовали денег, получали и снова требовали. Во сне Вадик засовывал руку за спину и шарил в поисках необходимой суммы, всякий раз опасаясь, что денег там не окажется. Но деньги находились. Облегченно вздыхая, Вадик отдавал их, выкладывал пачками на стол, прихлопывал бледно-зеленую кучу ладонью в знак окончания расчетов, но расчеты все не заканчивались, и приходилось снова лезть рукой за спину, нашаривать все новые и новые пачки и думать со все возрастающим страхом: а вдруг уже нет?.. вдруг кончилось?..

Деньги не кончались никогда, зато страх постепенно разбухал до размеров паники; Вадик просыпался в холодном поту, пугая криком «маленьких лебедей», не успевающих привыкнуть к нему ввиду частой заменяемости или очередную жену, успевающую отвыкнуть от него ввиду редкости постельного соседства, или просто поддверного крепыша, принципиально не привыкающего ни к чему, кроме заданного сектора сканирования.

Но на этот раз Вадику приснился не депутат и не авторитет, а Толя Грецкий — старый приятель по институтской скамье, с которым он не виделся лет двадцать, по меньшей мере. Толя был породистым красавцем, чемпионом по борьбе, ленивым повелителем хрупких женских сердец. На карьерные потуги однокашников — что в области учебы, что по общественной линии — Толя поглядывал более чем снисходительно. «Зачем это все? — говорил он. — Чтобы сидеть за одним столом с академиком, не обязательно защищать диссертацию. Вполне достаточно жениться на его внучке. Чуваки, поверьте, внучки академиков начинают мечтать о таком, как я, с шестнадцати лет, и в последующие двадцать эта мечта только усиливается. В ученом мире катастрофически не хватает настоящих жеребцов.»

Исполнил ли настоящий жеребец Толя Грецкий свое намерение? Или так и сгинул в бескрайних просторах прошлого, всхрапывая, помахивая гривой и закидывая вбок крепкий лоснящийся круп? Это было Вадику неизвестно, как и то, отчего Грецкий вздумал присниться ему именно сейчас, наутро после беспокойнейшей ночи, относительно которой еще требовалось хорошенько разобраться на трезвую голову: что там правда, а что просто привиделось… и лучше бы, чтобы последнего оказалось существенно больше первого.

Вадику снилось, что он идет по тротуару неширокой, но очень богатой улицы под названием Оксфорд-стрит, расположенной, как известно, в самом сердце столицы Британской Империи города Лондон. Идет, никого не трогая, в превосходном настроении, какое бывает только во сне, можно даже сказать, хиляет, а не идет. И вдруг видит перед собой Толю Грецкого, по прозвищу Орех, и радуется еще больше. Потому что нет большего удовольствия, чем удивить старого приятеля своими грандиозными удачами по жизни. Показать, чего может добиться человек своими яйцами, горбом и головой. Не всякий человек, далеко не всякий… то-то и оно, Толян, то-то и оно…

— Толян! — кричит Вадик во сне и раскрывает объятия, так что неширокая Оксфорд-стрит втекает ему прямо в грудь вместе со всеми своими универмагами и бутиками. — Орех ты мой Грецкий, ненаглядный, куды котишься? Сколько ерс, сколько винтерс!

И Толя тоже рад, причем рад неподдельно, и они какое-то время стоят на тротуаре, обнявшись, хлопая друг друга по спине и восклицая «вот это да!»

— Ты как тут? Где остановился? — спрашивает, наконец, Грецкий.

— Да вот, по делам… — важно отвечает Вадик. — Встреча с инвестиционным партнером. А остановился я…

Он слегка мнется, как человек, которому из скромности не хочется лишний раз подчеркивать заоблачный уровень своего успеха, но потом решает, что лучше сказать, коли уж спрошен… в конце концов, он ведь не напрашивался на этот вопрос, правда?.. Толя ведь сам спросил, так отчего бы и не ответить?.. И потом, вероятнее всего, что заурядный человек, коим является Грецкий, даже не знает о существовании этого небольшого, но роскошнейшего аристократического отеля, лучшего в Лондоне, если не во всей Европе; Грецкий, наверняка, просто не слышал о нем, да и как услышать, если стоимость одной ночи в таком номере может превысить размеры полугодовой толиной зарплаты? Как?

— Да вот… — говорит он смущенно. — Есть одно такое место. «Честерс» называется, тут недалеко. Ты навряд ли знаешь…

— Отчего же? — возражает Толян. — Знаю эту дыру. Шурин мой всегда там кантуется, когда приезжает из Милана. Неудачник. Рассорился со всей семьей, развелся… Бедняга. Знаешь, как это бывает, когда некуда податься… вот и ночует там, как под забором. Но черт с ним. Не пойти ли нам выпить по стаканчику, Вадя, как ты думаешь? За встречу?

И тут, слегка уже пораженный услышанным, Вадик замечает, что одет его институтский приятель весьма и весьма… как бы это сказать… миллионно. Что светлый летний костюм сидит на нем с изысканной небрежностью, достигаемой только длительным опытом ношения и искусством портных, которых не спрашивают о цене. Что ботинки делают честь любой поверхности, на которую ступают, включая паркет королевского дворца. Что запонки и булавка в галстуке могли бы принадлежать нефтяному султану, когда бы у султана нашлось немного больше денег и вкуса. А галстук… о, галстук! Возможно ли описать словами это чудо, хотя бы даже и во сне, где возможно все? От него веет палатой лордов, париком Бэкингема и файв-о'клоком у принцессы Дианы, и в то же время он уместен в любой обстановке: даже здесь, на потном туристском тротуаре, даже на рынке, да что там на рынке — даже на другой планете!

Вадику снится, что он поднимает на Грецкого обалдевшие, хотя и спящие глаза и видит слегка насмешливое, слегка брезгливое, но в то же время безупречно учтивое выражение его красивого, тщательно подтянутого лица. Он все понимает, этот паршивец! Он читает Вадиковы чувства ясно, как визитную карточку неотесанного купчишки-нувориша, осмелившегося прислать ему — ему! — приглашение на ужин. «Я родственник барона Штиглица! — проносится в Вадиковой голове. — Я тоже очень богат!»

— Так что? — спрашивает Грецкий, начиная скучать.

— Ты о чем?

— Стаканчик за встречу. Мы могли бы…

— Конечно, конечно, — спешит Вадик. — Предлагаю взять кэб и поехать в…

Он называет имя фешенебельного ресторана. Грецкий морщится.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация