Тут Захаров вдруг повернулся к Корнышеву и спросил:
– Как тебе такой план?
Он смотрел Корнышеву в глаза. Взгляд его был полон лжи.
– Толково придумано, – ответил Корнышев. – Мне нравится.
Как они с ним, так и он с ними.
* * *
Круглая белая луна заглядывала в окно. Корнышев, не раздеваясь, лежал на диване и терпеливо ждал. В доме уже давно не было слышно никаких звуков. Но спешить нельзя. У него один-единственный шанс. Последний шанс. Так он сам оценивал.
Он хладнокровно дождался того времени, когда темнота ночи уже была готова растаять без следа, и только тогда поднялся. Попытался открыть окно своей комнаты, но оно, против ожиданий, не поддалось. Корнышев не сильно расстроился, поскольку у него еще оставались варианты.
Выйдя из комнаты, он, неслышно ступая, прошел через весь дом. Входная дверь запиралась на несколько замков. Корнышев открыл те, которые смог, но в двух случаях требовались ключи. Ключей у него не было. Один из замков был электронный. Сигнальная лампочка этого замка насмешливо подмигивала Корнышеву в темноте.
Оставались окна. Корнышев пошел по комнатам в надежде отыскать выход из дома, ставшего ему тюрьмой, но ни одно из окон открыть не смог. В конце концов Святослав оказался в комнате, переоборудованной в операционную. Здесь он, как и прежде, тоже не зажигал свет, но привыкшие к темноте глаза и при лунном свете различали подробности на месте завтрашних событий. Стальной блеск хирургических инструментов смотрелся пугающе. Не операционная, а пыточная.
Корнышев подступился к окну и нисколько не удивился, обнаружив, что и это не раскроется. Он уже был готов к тому, что тихо уйти не получится. У него с собой была железная кочерга, которую он предусмотрительно прихватил у камина в одной из комнат. Отступив на шаг от окна, Корнышев примерился и перехватил кочергу поудобнее.
Ему позволили разок ударить по стеклу, хотя за ним уже давно наблюдали. Когда кочерга после сильного удара отскочила от стекла, не причинив тому ни малейшего вреда, в комнате вспыхнул яркий ослепляющий свет. Корнышев резко обернулся. Перед ним были все трое: Потапов, Нырков и Сомов. Судя по всему, никто из них не спал в эту ночь. Корнышев явно их недооценивал. Но сдаваться он не собирался. У него в руках была массивная кочерга. И еще он очень хотел отсюда вырваться. Но уйти ему не дали.
Их было трое против одного, и хотя они не сразу смогли подступиться к размахивающему кочергой Корнышеву, численное преимущество в конце концов сказалось. Корнышев на мгновение отвлекся на Ныркова с Потаповым, и прыгучий, как кузнечик, старлей тут же метнулся Корнышеву в ноги. Рванул на себя, лишая опоры, а Нырков бросился на падающего Корнышева, подмял под себя и нанес несколько чувствительных ударов в лицо. Корнышев рычал и пытался вырваться, но теперь его держали уже трое. Защелкнули, изловчившись, наручники на его запястьях. Корнышев еще успел рвануть зубами кисть руки Ныркова, получил за это по зубам, и тогда ему заклеили рот скотчем – от греха подальше.
Потапов, еще не успев отдышаться, уже звонил Захарову, и Корнышев слышал, как Потапов говорил в трубку:
– Товарищ генерал! Пытался сбежать. Надели наручники. Малость ему физиономию попортили… Простите, товарищ генерал, но очень уж брыкался!
Тут Корнышев замычал и замотал головой. Первым сообразил, что к чему, Потапов. Отвлекся от разговора с генералом и крикнул своим товарищам:
– Снимите ленту! Кровищей захлебнется!
Нырков резким движением сорвал скотч с лица Корнышева. И из корнышевского рта хлынула кровь. Она стекала по подбородку прямо на одежду. Никто из присутствующих в комнате не протянул Корнышеву ни платка, ни салфетки.
* * *
Так, в наручниках, Святослав и просидел до тех пор, пока не приехал генерал. Корнышев встретил Захарова полным неприязни взглядом. Маски сброшены, можно не притворяться. И с дивана не поднялся, когда все вскочили, приветствуя генерала.
Захаров опустился в кресло и оказался лицом к лицу с Корнышевым.
– Здравствуй! – сказал генерал.
– Здравия желаю! – ответил Корнышев и недобро улыбнулся.
Лицо разбито, улыбаться больно. Но он не подавал вида.
– Снимите наручники! – распорядился Захаров. – И оставьте нас вдвоем.
Потапов даже не шевельнулся. Он подумал, что ослышался. Что-то понял не так. Потому что он видел Корнышева ночью. Его нельзя оставлять с генералом наедине.
Удивленный случившейся заминкой, Захаров вопросительно посмотрел на Потапова.
– Он опасен, товарищ генерал! – дрогнувшим голосом доложил Потапов. Что хотите, мол, со мной делайте, но наручники снимать нельзя.
Но Захаров глянул так, что Потапов поспешил выполнить приказ. Генерал ждал. Его подчиненные, бросая на Корнышева настороженные взгляды, наконец вышли.
Все правильно Корнышев понял про них. Он – чужой. Они его просто используют. Большая ложь не продержалась и двух дней.
– К чему этот побег? – осведомился Захаров. – Куда ты собрался?
Он недоумевал, словно Корнышев сотворил какую-то несусветную глупость.
– Я под нож не лягу! – четко произнес Корнышев.
Он все так же смотрел на генерала с неприязнью. Но Захарова это не смущало.
– Дело не в одной этой операции, которая тебе сегодня предстоит, – сказал генерал. – Прооперировать тебя могли бы и насильно. Укол, наркоз – и делай с тобой все, что вздумается. Но мне для успеха нужно, чтобы ты все делал добровольно, а не из-под палки. Чтобы ты был с нами заодно. У меня проблема, Слава. Тебя кто-то ищет, на тебя идет охота, а я никак не могу этих охотников вычислить. Мне некого им показать, кроме тебя. И ты будешь делать то, что мне нужно. Другого выхода у нас нет.
Захаров смотрел Корнышеву в глаза и понимал: согласия не будет. Слишком красноречивый взгляд. Он вздохнул.
– Но если ты против, – сказал он, – тогда мне пользы от тебя – ноль. Ты мне не нужен. Будем думать, как обойтись своими силами. Без тебя. Если ты отказываешься поработать с нами, я сейчас позову Потапова…
Захаров, не сводя глаз с лица Корнышева, крикнул призывно:
– Потапов!
И тот ворвался в комнату смерчем, словно только и ждал, когда его позовут. И Нырков с Сомовым тоже объявились, но тут же попятились прочь, обнаружив, что Корнышев все так же сидит на диване и ничего ужасного тут не происходит. Когда дверь за ними закрылась, генерал сказал Потапову:
– Сейчас выведешь его за ворота, и пускай идет на все четыре стороны.
Корнышев ожидал чего угодно, жесткого давления или вовсе даже бессудной расправы – но только не этого.
– Свободен! – сказал ему Захаров. – Ты мне не нужен.
Корнышев не шелохнулся.
– Ты правильно все понял, – будто прочитал его мысли Захаров. – Вряд ли тебя там, за воротами, ждет что-либо хорошее. Ты будешь там один. Без прикрытия. И вряд ли долго проживешь.
