– А для чего такие жестокие шутки, как думаешь?
– Ну вроде как мы тебя на похороны забираем. Чтобы все выглядело правдоподобно и чтобы нам никто не чинил препятствий. Хамза распорядился эвакуировать тебя любой ценой.
– Он решил, что мне угрожает какая-то опасность?
– Конечно! А разве нет?
Китайгородцев неуверенно пожал плечами.
– Честно говоря, я не понимаю, что происходит, – признался он.
* * *
Завтракали неспешно. Лапутин что-то рассказывал, это был обычный треп, Китайгородцев слушал невнимательно.
Их трапеза уже подходила к концу, когда Лапутину позвонили.
– Да, – сказал он в трубку. – Нормально. Понял. Сейчас приедем. – Отодвинул чашку с недопитым кофе и поднял глаза на Китайгородцева: – Едем. Хамза нас ждет.
А ведь Лапутина к нему приставили, вдруг понял Китайгородцев. На всякий случай.
* * *
Хамза был хмур.
Он пытался выглядеть доброжелательным, но получалось плохо.
– Садись! – предложил он Китайгородцеву и нервным жестом указал на стул.
Смотрел внимательно и с напряжением, как смотрит врач на пациента перед неприятным разговором.
– Я хотел тебя спросить, – произнес Хамза. – Про вчерашний день. Как он прошел?
– Нормально, – осторожно пожал плечами Китайгородцев.
– Расскажи мне, что было. Начиная с самого утра.
– Проснулся, позавтракал. Потом поговорил с Михаилом.
– О чем?
– О погоде.
– Что именно?
– Что дождь прошел. Что уже осень. Скоро будет снег.
– Еще о чем?
– Больше ни о чем. У меня отношения и с ним, и с Натальей Андреевной совсем никакие, если честно.
– Хорошо. Где ты увидел его?
– Михаила?
– Да.
– На крыльце. Он воду разгонял. Ночью дождь прошел, там была такая большая лужа.
– Понятно. Дальше – что?
– Я прогулялся вокруг дома.
– Что видел интересного?
– Ничего. Да и недолго я гулял. Сыро. Неприятно. Потом готовил записку – с предложениями, что там надо сделать по безопасности. Пообедал. Потом спал. Когда проснулся, снова занимался запиской. В общем, обычный день.
– А дальше?
– Ничего, – пожал плечами Китайгородцев.
– Вечер, – подсказал Хамза. – Потом ночь. Что было?
Китайгородцев задумался, вспоминая, что еще интересного можно рассказать. Хамза терпеливо ждал.
– Ничего, – повторил Китайгородцев. – Вечером я поужинал и лег спать.
– И никого ты там не видел ночью?
– Нет.
– И мне не звонил?
– Нет.
Хамза протянул Китайгородцеву лист бумаги.
– Взгляни. Это распечатка твоих звонков. Я попросил, и мне передали из сотовой компании. В первом часу ночи, в ноль часов четырнадцать минут с твоего телефона был сделан звонок на мой телефон. Я разговаривал с тобой сегодня ночью, Анатолий. Ты это помнишь?
– Нет, – сказал Китайгородцев, и его сердце сжалось.
– Ты это серьезно?
– Вполне, – произнес Китайгородцев дрогнувшим голосом.
– Помнишь ту историю с Лисицыным?
– Какую?
– Стас Георгиевич пригласил тебя отобедать вместе с семьей. И за обедом заговорил о том…
– Да, я помню.
А о чем заговорил Лисицын? О том, что накануне ночью Китайгородцев видел какого-то старика и что Китайгородцев сам об этом рассказал. И теперь Хамза туда же. Сговорились они, что ли?
– Я в тот раз решил, что Лисицын блажит, – признался Хамза. – Но сегодня я сам оказался в такой же точно ситуации.
Развел руками.
Я не могу больше доверять тебе, дружок, – так его следовало понимать.
Может, они с Лисицыным действительно зачем-то сговорились? Должно же быть какое-то объяснение всему этому кошмару.
* * *
Хамза решил, что в дом Лисицыных Китайгородцев больше не вернется. И в Москве он тоже жить не будет – пока. Хамза распорядился снять коттедж на базе отдыха километрах в тридцати от Москвы: не сезон, коттеджи пустуют, только на выходные дни заезжают отдыхающие, чтобы уже вечером в воскресенье уехать, – так что люди там все временные и приезжают ненадолго, вряд ли Китайгородцев им успеет примелькаться.
– Поживешь там, Толик, – сказал Хамза. – Отдохнешь немного.
– Сколько? – спросил Китайгородцев.
– Пока не наберешься сил. Я с тобой Лапутина отправлю.
– Это зачем?
– Мне так спокойнее, – не стал кривить душой Хамза.
Значит, не ошибался Китайгородцев. Действительно, Лапутина к нему приставили с одной-единственной целью: присматривать.
* * *
Под холодным осенним небом цвета свежелитого свинца стояли однотипные одноэтажные коттеджи. Здесь росли сосны, под ними совсем уж было сумрачно, несмотря на непоздний еще час. Ни одной живой души. Китайгородцеву здесь сразу не понравилось. Пустынно и безлюдно. Как в немилом его сердцу доме Лисицыных. А уже когда Лапутин принялся извлекать из багажника многочисленные пакеты с продуктами – тут вспомнился Михаил в похожих хлопотах, и у Китайгородцева окончательно испортилось настроение.
А Лапутину тут нравилось. Вместо нервной изматывающей работы – считай что отпуск.
– Сейчас пообедаем, – сказал он. – И пойдем обследовать территорию.
– Это без меня, – запротестовал Китайгородцев.
– Почему?
– Потому!
– Понятно, – сказал Лапутин.
Его отпускное настроение сейчас ничто не могло испортить. После обеда он действительно отправился на прогулку по сосновому лесу. А Китайгородцев переоделся в спортивный костюм. Он держал в руках брюки, а в кармане что-то прощупывалось. Запустил в карман руку и извлек на свет прозрачный запаянный пакетик с подозрительной травкой внутри. Как этот пакетик оказался у него, Китайгородцев объяснить не мог. И что в том пакетике, он не знал, хотя подозрения кое-какие у него сразу же возникли. Когда эти подозрения окрепли, поскольку никаких иных версий у него за время размышлений не появилось, он позвонил Хамзе.
– Я думаю, вокруг меня что-то происходит, – сказал он шефу. – Какая-то провокация. Откровенная подстава. Я только что нашел в своих вещах пакетик с травкой.
– Наркотики?
– Похоже, да.
– Откуда?
– Не знаю.
