И снова он сказал:
– Сейчас мы будем спать.
Дальше все повторилось. Потемкин вел отсчет, растягивая слова, но после цифры «пятнадцать» появилось нечто новое.
– Вы не можете шевелиться… Ваше тело одеревенело… О-о-одеревене-е-ело… Вы его не чувствуете-е-е… Ш-ш-шестна-а-адцать… С-с-семна-а-адцать… Тело одеревене-е-ело… Вос-с-семна-а-адцать…
Он досчитал до тридцати, а потом внезапно выдернул из-под девушки средний стул. Его подопечная опиралась головой на один стул, ступнями на другой, и все ее тело без опоры теперь висело в воздухе, словно это не живая податливая плоть была, а какое-нибудь бревно. Чтобы усилить впечатление, Потемкин сел на девушку. Его ноги болтались в воздухе. Так действительно на бревне сидят. Потемкин обвел взглядом зал.
– Трое! Добровольцев! Мужчин! На сцену!
Тотчас бросились, толкаясь, добровольцы. Числом явно поболее трех.
– Трое! – сказал Потемкин властно.
И лишние сразу же отсеялись.
Потемкин уже снова вышагивал по сцене.
– Сейчас она проснется, – сказал он добровольцам. – А вы ее будете страховать. Приблизились! На корточки сели! Руки вытянули! Ап!
Ничего не произошло.
Потемкин желчно рассмеялся.
– А вы думали – прямо сейчас? Сидеть! Рук не убирать!
Он приблизился к неподвижной девушке.
– Сейчас мы будем просыпаться. Вы слышите мой голос. Я посчитаю до десяти, потом хлопну в ладоши, и вы проснетесь. Только по хлопку! До цифры десять ваше тело будет деревянным, но после хлопка вы пробудитесь и снова сможете владеть своим телом, как прежде. Раз! Два! Три!..
До цифры «десять» девушка сохраняла неподвижность, но сразу после того как была произнесена эта цифра, Потемкин хлопнул в ладоши, и девушка безвольно рухнула в надежные руки добровольцев. Сейчас ее глаза были открыты, она щурилась от яркого на сцене света и улыбалась неуверенной улыбкой.
– Как вы себя чувствуете? – спросил у нее Потемкин.
– Хорошо, – ответила девушка. – А что тут было?
* * *
Китайгородцев пробыл в зале до самого конца представления. Даже самому себе не мог сказать, верит он в то, что это действительно гипноз, или нет. Порой ему казалось, что его дурачат – вместе со всем залом, а иногда он был готов принять происходящее за чистую монету, хотя то, что он видел, выглядело удивительно и непонятно.
Выходя из зала, он увидел женщину-билетера, которой при входе отдал пятьдесят рублей. Прошел было мимо, но потом вернулся.
– Я хотел спросить. Вот эта девушка, которая спала на сцене, – она кто?
– Люда Гальченко.
– То есть вы ее знаете?
– Ну конечно! Она с моей дочерью в одном классе училась.
– Значит, она не подсадная?
– Что? – не поняла женщина.
– Ну, бывает, что артисты подсаживают в зал своих людей. Вроде бы человек из публики, а на самом деле подыгрывает артисту.
– Нет-нет, она наша, – сказала женщина. – В детском саду нянечкой работает.
– А где мне можно этого Потемкина увидеть? – спросил Китайгородцев.
– А вот! В ту дверь и по коридору.
* * *
В полутемном коридоре пол был покрыт подранным в клочья линолеумом. Китайгородцеву приходилось ступать осторожно, чтобы не споткнуться. Масляная краска на стенах не обновлялась, судя по их виду, последние лет десять или пятнадцать.
Здесь было всего несколько дверей, но за которой из них искать Потемкина, Китайгородцев не знал. Он шел по коридору, пока не услышал голоса. За дверью, обитой дерматином, из-под которого торчала вата, кто-то был. Китайгородцев вежливо постучал. Рука тонула в мягкой обивке двери. Но там, в комнате, услышали. И сразу звуки стихли. Китайгородцев постучал снова, никто не отозвался. Тогда он решился и приоткрыл дверь. Сразу за дверью обнаружился чернявый парень, впечатление было такое, будто он подслушивал.
– Здравствуйте, – сказал Китайгородцев. – Могу я увидеть Иосифа Потемкина?
Парень перекрывал ему обзор, но Китайгородцев увидел за его плечом Потемкина – тот стоял у противоположной стены, – и еще тут был один человек. Он в сторону Китайгородцева даже не посмотрел.
– Нельзя увидеть! – ответил чернявый недружелюбно и, как показалось Китайгородцеву, капризно.
Он сделал движение, чтобы закрыть дверь.
– Извините, – пробормотал Китайгородцев.
Он уже готов был отступить. Но вдруг Потемкин сделал шаг к нему.
– Что вы хотели, молодой человек?
Тот, второй, который был в комнате, попытался удержать Потемкина, но Потемкин вырвался. Чернявый запоздало захлопнул дверь перед Китайгородцевым. Было слышно, как там, в комнате, раздался какой-то шум. Очень похоже на потасовку. Китайгородцев рванул дверь на себя. Чернявый резко обернулся.
– Тебе же сказали! – произнес он все тем же капризным тоном.
Его напарник удерживал Потемкина.
– Пусти! – потребовал Потемкин.
Не тут-то было.
– Вали отсюда! – посоветовал Китайгородцеву чернявый. – Не до тебя!
Он сделал попытку толкнуть Китайгородцева. Этот парень с инвалидной тростью не представлялся ему достойным противником. Но Китайгородцев его руку перехватил. Рефлекторно. Само собой получилось. Чернявый рванулся, чтобы сбить противника с ног.
– Молодой человек! – взмолился Потемкин.
Кажется, он обращался к Китайгородцеву.
Удерживающий Потемкина парень ударил гипнотизера, уже не таясь.
Чернявый махал руками, пытаясь дотянуться до лица Китайгородцева.
Тот уложил его двумя ударами, орудуя инвалидной тростью: первый, подсекающий удар – по ногам, второй, нейтрализующий, – по почкам. Чернявый взвыл. Его напарник, оставив Потемкина, бросился на Китайгородцева разъяренным быком – очень похоже было, даже глаза у него, кажется, налились по-бычьи кровью. По этим глазам Китайгородцев и ударил палкой. Со всей силы, наотмашь, так что красные брызги полетели. Противник Китайгородцева опрокинулся навзничь. Не боец.
Прибежала билетерша. Запричитала.
– Только не надо милиции, я вас умоляю! – попросил Потемкин.
Телохранитель Китайгородцев
Сколько их? Кто такие? Потемкин может знать.
– Есть еще?
– А?
Не соображает. В шоке.
– Кроме этих двоих – кто еще? С ними кто-то был?
– Не знаю.
Он был на сцене. Он мог не знать. Кто мог видеть? Билетерша?
– Кто они? Местные?
– Нет. Я их не знаю. На машине приехали.
