Чтобы Хмель скрылся с глаз долой и никогда больше здесь не появлялся.
Бухгалтер ретировалась так стремительно, что это больше было похоже на бегство.
– Еще какие-то вопросы есть? – спросил шеф у Хмеля.
Выпроваживал. Типа, подожди за дверью.
– Пожрать, – озвучил свои желания Хмель. – И побольше.
Ксюха озадаченно посмотрела на шефа. Растерявшийся шеф никак не среагировал. Тогда Ксюха сделала вид, что его молчание – это его согласие. Она выпорхнула из-за стола и скрылась. Это было явное предательство по отношению к шефу, которого она так малодушно оставила наедине с ужасным Хмелем.
Хмель сел за стол.
– Чего случилось-то? – спросил шеф с деланым равнодушием.
Как ему сказать? Он не поймет. Хмель великодушно промолчал.
– Слушай, ты расстроился, что ли? – высказал предположение шеф.
Хмель наморщил лоб, соображая, о чем это собеседник говорит.
Шеф пришел ему на помощь. Жестом дал понять, что седина Хмеля для него необъяснима и он ищет причину. Ну, шеф Хмеля уволил, а Хмель расстроился так сильно, что поседел. Чем не версия.
– Да ты дурак, – вдруг обнаружил Хмель.
Тоже в принципе ответ. Шеф понял, что его догадка неверна. Он не обиделся, а испытал видимое облегчение. Не с ним это было связано. Прямо груз упал с плеч.
– Все по делу, – сказал спокойно Хмель. – «Дешевая и качественная одежда» – это действительно фигня. Так что не парься. Я без претензий.
Он прощал, а шеф все равно ужаснулся, представив, наверное, насколько плохо ему пришлось бы, если бы у этого страшного седого мужичка к нему, к шефу, претензии были.
– Что собираешься делать? – спросил шеф. – Домой поедешь, в Екатеринбург?
Это ему так хотелось. Спокойнее бы чувствовал себя.
– Я не думал, – сказал Хмель. – Было некогда.
Шеф понимающе кивнул, ничем не выдал своего разочарования.
Ксюха принесла целую тарелку бутербродов, поставила перед Хмелем. Он набросился на еду с жадностью, которая могла любого испугать, и справился с бутербродами в одно мгновение, как показалось потрясенным наблюдателям.
Пришла бухгалтер. Стараясь ни с кем не встречаться взглядом, положила на стол перед шефом расходный кассовый ордер и деньги, сказала деревянным голосом:
– Вот здесь надо вписать сумму. Здесь – дату. Здесь – расписаться.
– Кому? – не смог сообразить шеф.
– Хмельницкому, – сказала бухгалтер так, будто здесь Хмеля не было.
Хмель сделал все, что требовалось. Отметил про себя, что сумма была указана не круглая и ему переплатили лишнего рублей примерно десять. Порылся в карманах, нашел пятирублевку и двухкопеечную монету, выложил на стол.
– Вот, больше у меня нет.
Шеф смотрел на эти две монеты и молчал. Хмель подумал, что дело тут, наверное, в искалеченной пятирублевке. Непрезентабельно выглядела монета. Не везде такую примут.
– Это ножом, – сказал Хмель. – Мне просто повезло.
Все воззрились на него, будто увидели Хмеля другими глазами. Снизошло на них прозрение. Как-то понятнее стало, от чего это Хмель такой седой.
– А что случилось? – осмелилась спросить Ксюха.
– Ничего, – ответил Хмель. – Все обошлось.
* * *
Денег заплатили тысяч пять. Вполне достаточно для того, чтобы отметить собственное спасение.
– Чао! – сказал на прощание Хмель.
Ему не ответили. Он не обиделся.
Он вышел из кабинета шефа. Присутствующие в офисе смотрели на него так, будто он был призраком. Хмель безмолвно прошествовал к выходу.
Когда спускался в лифте, разглядывал свое отражение в зеркале. Сам себе Хмель не понравился.
На улице Хмель взял машину и поехал в спортбар. Водитель молчал всю дорогу и время от времени косился на Хмеля. В конце концов Хмелю это надоело, и он сказал:
– Ты на дорогу смотри, припадочный.
Водитель стал смотреть на дорогу с задумчивым видом. Наверное, пытался понять, при чем тут припадочный.
В полутемном зале спортбара было немноголюдно. Бармен кивнул Хмелю приветственно, но изменился в лице, когда на Хмеля упал свет ламп над барной стойкой и посетителя удалось разглядеть получше.
– Я при деньгах, – сказал Хмель.
Помнил: бармен в курсе того, что Хмеля уволили.
– Мне водки двести и бутербродов десять штук, – сказал Хмель.
Бармен снова сильно удивился, но переспрашивать не стал.
Получив заказанное, Хмель сел в углу зала, укрывшись в спасительном сумраке от посторонних глаз. Пил водку, закусывая бутербродами. И почувствовал вдруг, как он одинок. Никому не нужен. И ему никто не нужен. Ни с кем нет связей. Никаких. Как в вакууме.
Он вспомнил, как пришел в свой бывший офис. Никто с ним даже не заговорил. Суки.
Он выпил водку и заказал еще.
Хотя какие к ним претензии, подумалось ему спустя некоторое время. Они не с ним. У них нет ничего общего. Они не виноваты в том, что с ним случилось. Он их простил. Но одиночество стало еще больнее.
Хмель перестал пить не тогда, когда закончилась водка, а когда в него уже не лезли бутерброды. Он насытился и больше ничего не хотел. Абсолютно. Его охватило оцепенение, и он обнаружил, что пьян. Сидел в своем темном углу, а перед его глазами одна за другой возникали картины его недавних лесных приключений. Сейчас он не пугался, а будто смотрел кино. Это кино про себя Хмель смотрел довольно долго, пока не ощутил, что испытывает дискомфорт. Его тошнило. Он спустился в подвальное помещение, где были туалетные комнаты. И там посвященный его возвращению праздник позорно завершился. Хмель даже не успел добрести до кабинки. Его стошнило. Он запачкал пол, но нисколько не расстроился, потому что ему сейчас было не до приличий, и вообще он такой был пьяный, что не так уж много понимал. Добрел до раковины, открыл кран холодной воды, а сам смотрел на себя в зеркало и ужасался тому, как выглядит – даже хуже, чем пару часов назад, хотя и тогда уже он не красавчик был. Потом склонился и принялся плескать в лицо водой, потому что кто-то из посетителей вошел в помещение, и Хмель не хотел, чтобы кто-нибудь видел, как он пялится на свое отражение, да и лица своего тоже никому не хотел показывать.
– Привет! – услышал он за спиной.
Хмель вздрогнул от неожиданности и резко обернулся.
Это был Илья.
И у Хмеля сердце упало в пятки.
* * *
У Хмеля были мокрые лицо и волосы, и еще у него был пьяный взгляд, и только поэтому все другие особенности его внешности прошли мимо внимания Ильи.
– О-о, – протянул понимающе Илья. – Так ты давно здесь, как я вижу. А мы три дня назад хорошо поквасили.
