Он шел к писсуару и на ходу расстегивал ширинку.
– Надрались в сиську и попали на ментов, – рассказывал Илья. – Вышли, типа, мы из бара, ловили тачку, тут подъезжают пэпээсники, ваши, типа, документы. А с нами Аслан… Чечена знаешь? Такой рыжий. Он первым паспорт показал, а там написано: чечен. Его – сажать в машину, а он растопырился, как рак, не лезет. В общем, свалка. Пока его вязали, мы смотались. Представляешь?
Хмель безмолвно смотрел на него. Никак не мог прийти в себя.
Илья помыл руки под краном, вытер их несвежим носовым платком.
– Вот так мы тут повеселились, – сказал он напоследок и пошел к дверям.
Ушел. Хлопнула входная дверь.
Хмель так и стоял в растерянности.
Илья вообще не в курсе. Ни про Жору, ни про игру в лесу – не вспомнил и не спросил.
* * *
Хмель взял такси и поехал домой.
У двери квартиры на ступеньках сидела Ксюха в дурацкой бело-красной шапочке. Слушала музыку через наушники.
– Наконец-то, – сказала она при виде Хмеля. – А я тут жду.
Она имела испуганный вид, будто не была уверена, что Хмель ее не прогонит. Он не прогнал. Открыл дверь квартиры. Ксюха проскользнула туда пугливой мышкой.
Когда Хмель включил свет, Ксюха уже успела снять свою шапочку, и он увидел седые пряди. Стоял и смотрел, силясь понять, что все это может означать.
– Я покрасилась, – сказала догадливая Ксюха. – Наверное, я дура, да?
Хмель промолчал.
– Два дня назад, – пробормотала Ксюха. – Я подумала – прикольно.
– А я решил, что это ты сегодня.
– Нет, два дня назад, – повторила Ксюха.
– Я не заметил, – признался Хмель. – Тогда не дура. Ты же не знала, каким меня увидишь.
Ксюха замотала головой. Не знала.
Хмель прошел в комнату и лег на диван. Ксюха стояла на пороге комнаты, не решаясь войти.
– Мне уйти? – спросила неуверенно.
– А что? – равнодушно отозвался Хмель.
Ксюха пожала плечами.
Хмель догадался наконец, в чем дело.
– Ты не обращай внимания, – сказал он. – Просто мне фигово. Я в баре заблевал весь пол.
Только теперь Ксюха осмелилась войти в комнату и сесть на стул.
– Это все из-за него, – сказала она.
– Чего? – невнимательно отозвался Хмель.
– Из-за Суворкина.
Суворкин – это бывший шеф Хмеля.
– Не понял, – признался Хмель.
– Из-за того, что он тебя уволил.
– И – что?
– И ты попал.
– Куда?
– Ну, неприятности, – сказала Ксюха. – Чего случилось-то?
– Вляпался, – ответил Хмель. – Такая жуть – не передать.
– Расскажешь?
– Зачем? Все обошлось. По крайней мере для меня.
– И все равно, если бы не Суворкин…
– Да пошел он к черту, – равнодушно сказал Хмель.
Ксюха кротко кивнула в ответ.
У Хмеля кружилась голова. Только закроешь глаза – и будто на карусели крутишься. Неприятно.
– Ты не против, если я останусь у тебя? – спросила Ксюха.
– Как хочешь, – буркнул Хмель.
Ему действительно было все равно.
– Могу приготовить кофе, – предложила Ксюха.
– Нет.
– Или чай.
– Нет.
– Я могу за пивом сбегать.
– Нет.
– Тебе плохо?
– Да.
– Тогда – холодный душ, – сказала Ксюха. – Ледяной. Будет легче.
– Я не хочу, – заупрямился Хмель.
– Будет легче, – прошептала Ксюха и стала раздевать Хмеля.
Ее движения были уверенные, но нежные. Так только мать способна обхаживать свое неразумное, но любимое чадо. Хмель млел и не противился. Ксюха раздела его, отвела, держа за руку, в ванную комнату. Там был яркий свет. И Ксюха увидела вблизи, как выглядит Хмель – во всех подробностях. Она заплакала. Слезы сами собой покатились из глаз.
– Хмелечка! – бормотала Ксюха исступленно. – Хмелюшка, родной! Что с тобой было?
Нежно касалась пальцем его лица, стараясь не задеть ссадины и синяки. Потом ее палец скользнул ниже и замер под синяком на груди Хмеля.
– А это что? – спросила Ксюха.
– Ударили ножом, – ответил Хмель. – А там была монета. Синяком отделался.
* * *
Нетрезвый Хмель лежал на диване, и его все крепче сковывало приятное оцепенение. Еще немного – и он провалился бы в сон. Но рядом зашевелилась Ксюха. Хмель очнулся. Он не смог вспомнить, что за картины ему привиделись только что, но атмосфера нарождавшегося сна все еще жила в нем, и он пробормотал, не желая окончательно выныривать из полудремы:
– Ты даже не знаешь, что есть такие места… Там все по-другому… Там в болоте живут люди… То есть никакие они не люди… Такие, знаешь, призраки… Упыри болотные… Я никогда не думал, что так бывает.
– Ты был там? – осторожно спросила Ксюха.
– Ага.
– Что ты там делал?
– Я не знаю. Сейчас мне кажется, что это было не со мной.
* * *
Хмель проснулся среди ночи, потому что озяб. Он был гол, а простыня, которой он укрывался, сползла на пол. Ксюха спала рядом с ним, свернувшись калачиком. Заснула, как была – в одежде.
Хмель встал. Его мучила жажда. Попил воды из-под крана. Не то. Ему хотелось пива. Он вернулся в комнату и стал одеваться. Проснулась Ксюха. Спросила:
– Ты куда?
– За пивом.
Ксюха села на диване.
– Тебе легче? – спросила она.
– Да.
– Я пойду с тобой.
– Не надо.
– А если менты?
– Ну и что? – пожал плечами Хмель, но уже напрягся.
– Ты после перепоя, – пояснила Ксюха. – Выглядишь неважно. Первый встречный мент попросит документы. А так – я рядом. И я трезвая.
Хмель не стал возражать.
Он оделся. Ксюха его экипировку дополнила своим плеером. Заботливо приладила Хмелю наушники.
– Что там у тебя? – спросил Хмель.
– H.I.M.
– Фрики финские, – сказал Хмель равнодушно.
Вышли из квартиры. Окно в подъезде было разбито, и с улицы вползала сырость – ночью прошел дождь. Ксюха непроизвольно передернула плечами. Хмель надел на нее свою куртку. Благодарная Ксюха одарила его бело-красной шапочкой и что-то сказала. Хмель не услышал, в наушниках гремела музыка, но он сделал вид, что понял.
