* * *
Когда Полина и Хеджи выходили из ресторана, Антон увязался было за ними следом, но Полина сказала ему сухо:
– Не надо нас провожать!
Ей как будто было неловко.
Антон смешался и отстал.
На улице их поджидал сюрприз. У крупного автомобиля, размерами с небольшой грузовичок, стоял Прокопов.
– Что он здесь делает? – вырвалось у Полины.
По лицу Хеджи она определила, что и для него это сюрприз, и значит, не по его наводке появился здесь Прокопов. Антон? Полина уже готова была поверить в то, что владелец ресторана сообщил Прокопову, что Полину надо искать в «Никосии», но тут она увидела стоящую в отдалении машину, а в ней – тех двух парней, которые накануне встречали ее в аэропорту, и тут все встало на свои места.
– Они что – следили за мной? – спросила Полина с недовольством.
Прокопов неопределенно развел руками.
– Для чего? – сердито щурила глаза Полина. – Кто разрешил?
– Полина, я боялся за тебя, – пробормотал Прокопов.
Привыкший к резкости и бесцеремонности Прокопова Хеджи сейчас не узнавал этого человека.
– Ну хочешь, я их отправлю? – предложил Прокопов.
– Да уж потрудись! – ответила сердито Полина.
Прокопов махнул рукой. Машина с парочкой крепышей уехала.
– Поехали? – предложил Прокопов Полине.
Полина хмурилась.
Прокопов распахнул дверь своего безразмерного авто. На сиденье лежала огромная охапка розовых роз.
Полина увидела цветы. Попыталась сохранить строгость во взгляде. Но что-то с ней уже произошло. Обнаружила несоответствие своего поведения происходящему. Улыбнулась. Смутилась.
Прокопов понял, что прощен. Поспешно переложил розы на заднее сиденье, освобождая место впереди для Полины, предложил руку, чтобы помочь дочери забраться в салон, потом захлопнул за Полиной дверь.
Хеджи остался стоять на асфальте. Прокопов сунул в его ладонь свою визитку:
– Заедь ко мне завтра в офис. Расскажешь, что там случилось в Турции. Я хочу понять, что за уроды были.
Он будет их искать и обязательно найдет, подумал Хеджи. Прокопов не из тех людей, которые прощают.
* * *
Полина и Прокопов ехали по улицам ночной Москвы. Полина видела крыши обгоняемых ими легковушек, словно сама она сейчас не в автомобиле ехала, а в троллейбусе.
– Какая огромная машина! – сказала она.
– «Хаммер», – отозвался Прокопов. – Сто тысяч долларов. Сегодня взял в автосалоне покататься.
– Покататься? – не поняла Полина.
– На пробу типа. Тест-драйв.
– И можно так вот запросто взять дорогущую машину? – не поверила Полина.
– Не могут отказать клиенту, который за полгода берет уже третью машину.
– Ты уже у них покупал?
– Ага.
– Такие точно?
– Зачем такие? Две БМВ. Седан и джип.
– Разбил?
– Почему разбил?
– Ну, снова покупаешь. Ты ведь ее купишь? – спросила Полина и провела ладонью по панели.
– Куплю. А те я не разбил. Просто машины разные должны быть. На все случаи жизни.
– Но очень уж большая, – сказала Полина.
– По нашей жизни так и надо. Ты должен быть большой и страшный.
– Зачем?
– Чтобы боялись. Ты видишь, мы с тобой едем – все шарахаются в сторону. А ехали бы на «Оке» – любой козел пытался бы нас бортануть. Страна такая. Я если подписал контракт, допустим, с англичанином, так этот Джон будет все пункты выполнять, потому что ему вдолбили с детства, что надо быть честным и слово свое держать. А с нашим, если я подписал, – он будет договор выполнять только в том случае, если боится. На страхе все держится.
– А ты страшный? – спросила вдруг Полина.
– Для тебя – нет, – сказал Прокопов после паузы.
– А для других?
– Другие разные бывают. Есть друзья, есть враги. Для врагов я – страшный, – ответил Прокопов без улыбки.
Сейчас он не шутил.
* * *
Прокопов привез Полину к дому в центре Москвы. Охрана при въезде на огражденную территорию. Охрана в подземном паркинге. Охрана в вестибюле первого этажа. А еще в вестибюле было много мрамора, много бронзы и много огромных и явно дорогих зеркал. Лифт, как швейцарские часы, сверкал никелем и хромом и, как часы, был бесшумен.
– Я тут купил квартиру, – сказал Прокопов. – Хочу тебе показать.
И на этаже, когда они вышли из лифта, был мрамор, вычурные светильники под старину, и даже воздух здесь оказался не такой, как на улице, – он был чист и свеж, как на лесной опушке.
Вошли в квартиру. Прокопов не стал зажигать свет, и за стеклянной стеной, прозрачной от пола до потолка, Полина увидела огни ночной Москвы, позолоченный купол храма Христа Спасителя и рубиновые звезды Кремля.
* * *
От ужина Полина отказалась, но выпить вина согласилась. Села в кресло. Свет не зажигали. Москва была под ними. Казалось, что они не в квартире сейчас, а парят в воздухе, как птицы. И то ли от волшебной этой картины, то ли от выпитого вина, то ли по какой-то другой причине на Полину вдруг снизошло необыкновенное спокойствие. Не было ни страхов, ни проблем, ни тревог. Все плохое ушло. И можно было наслаждаться этим разлитым в воздухе покоем.
– Нравится? – спросил Прокопов.
Даже нарушив тишину, он не вывел Полину из состояния сладкого оцепенения.
– Да, – словно в полузабытьи, отозвалась она.
Но Прокопову хотелось сделать еще что-нибудь приятное для нее. Он принес свечи, чтобы расставить их по комнате. Зажег первую. И тут Полина увидела татуировки на его руках.
– Ты сидел в тюрьме, – сказала Полина.
Свеча дрогнула в прокоповских руках.
– За что? – спросила Полина.
– За глупость.
Прокопов поставил свечу на стол. А другие свечи даже не попытался зажечь. И было видно, какое скверное у него сделалось настроение.
Полина испытала раскаяние.
– Прости меня, – сказала она. – Давай не будем вспоминать прошлое?
– И ты меня прости, – попросил Прокопов. – За то, что так сложилось. За то, что все эти годы прожила без отца. Без меня. Я виноват перед тобой и перед Машей. Так получилось.
* * *
На следующий день Прокопов встретил в аэропорту прилетевших с Кипра тетю Галю и Миху. Тетю Галю он невнимательно поцеловал, сыну попенял за небрежность в одежде, но это тоже было сделано как бы мимоходом, и тетя Галя легко догадалась, в чем причина.
