– Как Полина? – спросила она.
Прокопов замешкался с ответом.
– Дружбы нет? – сказала тетя Галя понимающе. – С тобою в контрах, как тогда на Кипре?
– Наоборот, мы дружим.
– Неужели? – приятно удивилась тетя Галя.
– Но я никак не могу понять, – признался Прокопов. – Она старается забыть про все наши прежние дела и неприятности? Или она про них не помнит?
– Ты что такое говоришь?
– У нее травма головы. И какие-то провалы в памяти. Что-то помнит, что-то нет. И я порой теряюсь. Не знаю, о чем могу с ней говорить, а о чем лучше промолчать.
– Саша! Надо себя вести так, будто в прежней жизни у вас с ней было все нормально, – решительно сказала многоопытная тетя Галя. – Если девочка только делает вид, что не помнит всех этих ваших передряг, – тут надо ей подыграть. А если она действительно не помнит – тем более незачем напоминать. Она где сейчас? У себя?
– У меня. Я объяснил ей, что мне в их квартиру заявляться – выше моих сил.
– Ну вот! – сказала с чувством тетя Галя. – Ну это-то зачем? Зачем ей лишний раз напоминать про Звонарева и про эти несчастья?
* * *
Полина встретила гостей так, как накануне встретила Прокопова. В ее облике была кротость, а во взгляде угадывалось напряжение.
– Полиночка! – пропела тетя Галя.
Она излучала доброжелательность и оптимизм. Обняла девушку крепко, демонстрируя свою к ней приязнь.
– Как ты, родная?
– Нормально, – ответила Полина и улыбнулась неуверенно.
– Выглядишь не очень, – не стала кривить душой тетя Галя. – Но мы тебе хорошее настроение вернем.
Протянула было руку, чтобы потрепать Полину по волосам, но ее перехватил Прокопов.
– Там болит, – пробормотал он, досадуя на сестру за то, что она забыла.
Ведь он предупреждал ее про рану на голове Полины, пока ехали из аэропорта домой.
Тут Миха наконец приблизился. До сих пор топтался в сторонке, дожидаясь, пока взрослые исполнят все формальности. Но очень волновался, поскольку соскучился по Полине.
– Здравствуй, Полина, – сказал он и смутился. – Это тебе.
Извлек из-за спины небольшую картину в рамке, протянул Полине. На картине было синее море и корабль под алыми парусами.
– Спасибо, – сказала Полина.
Возникла неловкая пауза.
– Зовите в дом! – прервала общее молчание тетя Галя. – Мы все-таки с дороги!
Прошли в квартиру.
Полина быстрым равнодушным жестом оставила подаренную Михой картину на столе, мимо которого она проходила.
Миха обмер.
– Дай-ка я рассмотрю тебя получше! – сказала Полине тетя Галя.
Взяла девушку за руки, закружила, засмеялась:
– Боже, как я тебе рада, Полиночка моя!
Привлекла к себе, обняла крепко.
– И я тоже рада, – сказала Полина.
Тетя Галя не видела ее глаза в это мгновение. И Прокопов тоже не видел. А Миха видел. И он испугался по-детски сильно, как могут пугаться только дети.
– Может, кофе выпьем? – предложила тетя Галя.
– Я приготовлю! – вызвалась Полина.
– Я тебе помогу.
– Нет, я сама! – упрямилась Полина.
– Ну хорошо, девочка моя, – не стала перечить ей тетя Галя.
Полина скрылась в недрах огромной прокоповской квартиры. Миха смотрел ей вслед испуганным взглядом.
– Это не Полина! – произнес свистящим шепотом.
– А кто же это? – невесело улыбнулась тетя Галя, не уловившая состояния, в котором пребывал мальчишка.
– Я не знаю, – сказал Миха. – Но это не Полина. Это кто-то другой.
Часть четвертая
ЗА ЧУЖИЕ ГРЕХИ И ЗА ЧУЖИЕ ДЕНЬГИ
Кемаль пришел в гостиницу поздним вечером.
– Здравствуй, Таня, – сказал он и переступил через порог номера.
Он был наряден: блестящие кожаные туфли с острыми носами, безупречные стрелки черных брюк с отворотами и рубашка в крупных легкомысленных цветах.
– Тебе тут нравится? – спросил Кемаль.
Она пожала плечами неопределенно.
Кемаль прошелся по номеру, словно прикидывая, захотел бы он сам жить в таком, а когда оказался рядом с девушкой, вдруг быстрым движением взял ее за руку и попытался привлечь ее к себе. Она вырвалась и отступила, и в ее глазах теперь был испуг.
– Зачем ты против? – удивился Кемаль.
Сделал шаг к девушке.
– Я закричу! – предупредила она.
Кемаль сверкнул недобрым взглядом. Его прекрасное настроение куда-то улетучилось. Спрятал руки в карманы брюк. Качнулся с пятки на носок.
– Он снова приходиль.
– Кто?
– Рустам. Тебя искаль.
– Я не знаю никакого Рустама!
Кемаль лишь махнул рукой в ответ. Это, мол, неважно, что ты его не знаешь. Главное, что он знает тебя.
– Я не говориль ему.
– Спасибо.
– Я хотель женился, Таня.
Она промолчала, потому что заподозрила, что в невесты он мог выбрать ее. Но она ошибалась.
– Надо деньги, Таня.
Кемаль смотрел на собеседницу так, будто ждал, что она сию же секунду достанет из кармана деньги и передаст ему.
– Много деньги, Таня, – с нажимом произнес Кемаль.
Она растерянно улыбнулась.
– Ты мне их даль и уезжаль отсюда.
Кемаль взмахнул рукой, показывая, как беззаботной птичкой выпорхнет из отеля его собеседница.
– У меня нет денег.
Эта новость нисколько Кемаля не расстроила. По крайней мере, по его виду ничего нельзя было заметить.
– Хорошо, – сказал он беззаботно. – Нет денег. Очень хорошо.
Девушка не успела еще сообразить, что же здесь хорошего, когда Кемаль сказал:
– Я говорить Рустаму, где ты – он мне платить.
Он смотрел на собеседницу открытым взглядом честного человека. Просто ему нужны деньги, а кто заплатит – не его вопрос. Он предоставил девушке право выбора, и ей самой решать, поступиться деньгами или стать добычей неведомого, но ужасного Рустама.
– У меня нет денег! – запаниковала она.
Кемаль усмехнулся, и было видно, что он не верит собеседнице.
– Таня! – сказал он с улыбкой, полной укоризны. – Рустам мне говориль, ты много денег должен.
– Я не знаю никакого Рустама!
