– За кого? Тот пьет, тот бьет, а тот и пьет, и бьет.
– А может, тебя любовь не отпускала?
– Какая такая любовь?
– Твоя первая. Кто был моим отцом.
– Прокопов, что ли?
– Да, Прокопов. Он ведь мой отец?
– А кто ж еще.
– А Звонарев?
– Что?! – обмерла мать.
И лицо такое сделалось, что стало страшно за нее.
– Ты сядь, – сказала девушка. – Присядь вот здесь.
– Что ты сказала? – допытывалась женщина, глядя требовательно.
Ее пришлось усаживать на стул едва ли не силой.
– Звонарев, – сказала девушка. – Олег Иванович. И его Маша. Маша тут рожала. Да?
– Ты не пугай меня, – просила женщина, страдая. – Что-то, Таня, мне понесчастило сейчас, поплохело.
– И Прокопов жив.
– Да как же жив? – неуверенно отнекивалась женщина.
– Жив. Я его встречала.
– Ну так другой какой-то. Тот ведь погиб, машина сбила.
– Александр Александрович, – сказала девушка. – Все совпадает.
– Так бывает, – говорила женщина, теряясь все больше. – Что совпадения полные. А колупнешь – не то!
– Он вместе со Звонаревым учился. И с Машей.
Женщина ссутулила плечи, будто придавило ее сильно и невозможно было распрямиться.
– Ты двадцать лет назад тут и работала? – сказала девушка. – В амбулатории этой?
Женщина подняла на нее потемневший взгляд.
– Ты их видела?
– Кого? – спросила девушка.
– Эту семью. Олега, Машу…
– Их нет.
– Как – нет?
– Маша покончила с собой…
– Ой мамочки!
– А ее муж погиб. Застрелили. Он бизнесом занимался. Убили из-за денег.
– Страсти господни! – прошептала женщина.
Она была потрясена. Она видела этих людей молодыми. Много лет назад. И все эти годы они в ее памяти оставались такими. Вокруг все менялось, менялась она сама, и только с ними ничего не происходило, как ей представлялось. И вдруг такие новости. Их уже нет, путь пройден до конца, и у обоих жизнь закончилась так страшно.
– А-а-а…
Она тянула этот звук, будто спросить хотела да убоялась, вдруг вспомнив, что нельзя спрашивать. Но ее выдал взгляд.
– А что же ты про дочь про их не спрашиваешь? – произнесла Татьяна и посмотрела внимательно.
Лицо женщины исказилось.
– Ты мне скажи, – просила девушка. – Я от тебя про все хочу услышать.
– Зачем ты мучаешь меня?
– Даже в мыслях не было. Ты просто расскажи. Я хочу знать. Я уже не маленькая.
– Зачем тебе?
– Я не смогу без этого. Мне важно знать. Потому что все было не так, как ты мне говорила.
– Ну так и что? – произнесла женщина в отчаянии. – И теперь тебе легче? Будешь счастливой, ежели узнала?
У нее дрожали губы.
– Зачем оно тебе? Ты после такого жить не сможешь! И прежней жизни получается что нет! За что мне наказание это, господи? – расплакалась она. – Я растила, я любила, чтобы потом вот так, как мокрой тряпкой, наотмашь по лицу!
– Ну что ты! – занервничала девушка. – Зачем ты плачешь?
– А зачем допрос, как будто следователь!
– Я ж без обиды, ма. Я без укора. И ты мне мама, кто ж поспорит. С кем тебе меня делить? С ними, с мертвыми?
– Они сами отказались! – выпалила женщина сквозь слезы. – Этот Олег так и сказал, что ему столько вас не нужно. Что это много – две! Он на той девушке хотел жениться и даже был готов ее ребенка за своего признать. Не ихний общий был ребенок. Не Маши и Олега. От Прокопова у ней это случилось. Мне позже Игорь Викторович все рассказал. Он Олегу этому был дальний родственник. А сам тогда в нашенской амбулатории работал врачом. Тут сама знаешь – врач и швец, и жнец, и на дуде игрец, и роды примет, когда надо. А Олегу надо было… Маше рожать, ребенок чужой, а надо сделать так, что вроде как он ихний общий – его и Маши. И Игорь Викторович согласился помочь. И роды принять, и записать все так, как выгодно Олегу. Ну, вроде что он и был отец. По срокам, в смысле. У нас тут глухомань, у нас не город, тут такой фокус можно провернуть. А как рожать Марии – так случились близнецы. Никто ведь не думал. Не ждали. И Олег сразу в панику ударился. Он и на одного ребенка на чужого со скрипом согласился, только чтобы Марией завладеть, а тут двое, и он сказал, что не согласен. Вот прям кричал тут, с ним истерика была, а я все слышала, я тут работала. Что, кричит, за наказание. Всегда так, мол, что ежели на какой поступок благородный согласишься, так тебя жизнь за это обязательно накажет. И очень он тогда тут убивался.
– Так девочек было две?
– Да! Близняшки! Ты и… не ты!
– Полина.
– Что?
– Полиной они ее назвали.
– Ну надо же. Таня и Полина…
– И как я здесь осталась?
– Это Игорь Викторович. Врач. Он мне сказал: возьми, Надя, девочку одну себе. Из приличной семьи, городские, студенты. А не то останешься бездетной.
– Почему бездетной?
– А не могла я, – всхлипнула женщина. – Не получалось у меня по женской части.
– Ты у него лечилась, что ли? Он был в курсе? Я его помню. Он часто заходил, пока я маленькой была.
– Вот именно что заходил, – сказала женщина сквозь слезы. – Какая же ты, Танька, несмышленая, хоть во взрослое наряжаешься и по Турциям ездишь! Он не как врач знал, а как мужик. Да если бы я могла родить, мы бы до сих пор с ним жили! А так детей нет – и семьи нет. После он и вовсе уехал, а мы с тобой остались.
– Но как же так! Как Маша могла на такое пойти!
– Да она не знала ничего!
– Как же так – не знала?!
– Ей кесарево делали. Под наркозом. Ребеночек лежал не так, как надо. Не головкой вниз, а поперек. И не смогла бы сама она разродиться. Ввели ей в вену укол… натрий там какой-то…
– Натрия тиопентал, – сказала Таня.
– Откуда знаешь?
– Знаю, – пожала девушка плечами.
И про тиопентал, и про клофелин – но зачем же матери рассказывать об этом.
– Маша заснула от наркоза, а проснулась только через два часа. Звонарев за это время успел и испугаться, и второго ребеночка пристроить, так что, когда Маша в себя пришла – у ней уже одна только дочечка была.
Таня покачала головой:
– Так ты Полину видела?
– Нет.
– Нет? – удивилась женщина.
