– Про него хорошее рассказывают, – произнесла она мягко. – Да и чем мы рискуем, в конце концов? Только деньгами.
Получалось, что ничем.
– Далеко? – спросил Прокопов.
– Нет. Близко. Под Москвой. Но я какое-то время буду не дома жить, а там. Такое условие. Чтобы все время на глазах у знахаря.
– Я дам тебе своего мальчика…
– Не надо мне телохранителей! – резко сказала она, уже готовая к чему-то подобному со стороны Прокопова.
– Ты его будешь видеть, только когда понадобится. В магазин, к примеру, или другие какие дела. Типа адъютанта.
– Не надо… типа…
– Ну хорошо, – сдался Прокопов. – Когда ты собираешься поехать?
– Завтра.
– Надолго?
– Не знаю. Я позвоню тебе.
* * *
Она вспомнила про янычар, о которых ей рассказывал Хеджи. Турки забирали мальчиков из семей, и дальше уже жизнь у мальчиков была совсем другая. В той, прежней, жизни у этих детей были мама с папой, были братья, сестры, был привычный им уклад. В новой действительности была муштра и тяготы жизни человека, не принадлежащего себе, там вместо отца был султан и была новая судьба. Они взрослели, эти дети, и уже не помнили ни своих родных, ни своего прошлого. Они, наверное, даже не подозревали о том, что их жизнь могла сложиться как-нибудь иначе. Не знать своих истинных родителей и не подозревать, что судьба могла быть другой. Проклятие янычар. И она, получается, тоже янычар.
* * *
Ранним утром она купила билет на самолет и улетела в Стамбул десятичасовым аэрофлотовским рейсом. Прилетев в аэропорт Ататюрка, взяла такси и поехала в Лялели.
Бедняга Кемаль обездвижел, когда она вошла в его магазин.
– Привет, Кемаль! – улыбнулась она ему жизнерадостно. – Рада тебя видеть в добром здравии!
Для него ее слова были сущим издевательством, только она об этом не догадывалась. И даже потянулась к нему для лобызаний. Он в ужасе отпрянул. Только теперь она обнаружила, в каком состоянии находится ее собеседник.
– Что с тобой случилось? – неприятно удивилась она. – И голова в бинтах. Тебя тут обижали?
И снова это было форменное издевательство.
Кемаль никак не мог понять причины столь безрассудного поведения Тани Тимофеевой, которая тут набедокурила сверх всякой меры, а теперь заявилась вновь, будто ничего не случилось. Самоубийца, не иначе.
– Мне нужен Рустам, – сказала Таня. – Срочно! Ты знаешь, где его искать?
Точно, самоубийца. Жить не хочет.
* * *
Вызванный звонком Кемаля Рустам примчался со скоростью пожарного, спешащего на пожар. С ним приехали еще двое. Одного Татьяна знала, это с ним и с Рустамом одной компанией они бомбили мужчин-туристов из России, а вот второй был ей незнаком, хотя, когда вошел, он посмотрел на нее так, будто у них могли быть общие воспоминания. Он даже ей сказал с выражением, когда увидел:
– Привет!
– Привет, – отозвалась она. – Ты кто?
Он посмотрел на нее насмешливо. Будет, мол, тебе шутить, сейчас не до шуток.
Рустам с мрачным видом разглядывал девушку. Тогда она спросила у него:
– Кто это?
– Прикалываешься помаленьку? – осведомился Рустам и нехорошо улыбнулся.
– Я вижу его в первый раз.
– Ну-ну, – сказал Рустам недобро.
– Пусть он уйдет, – потребовала Татьяна. – Я при нем не буду говорить.
– Теперь ты будешь говорить, – пообещал Рустам и окинул взглядом своих страшных подельников.
Они скалами нависали над сидящей за столом девушкой, занимая все пространство крохотной подсобки, и казалось, что, сомкнись эти скалы – не останется от Тани Тимофеевой мокрого следа.
– Ты мне не угрожай, – сказала Татьяна. – Я тебе нужна, ты нужен мне, нам надо договариваться. Пусть он уйдет, у меня дело серьезное.
– Деньги – где? – спросил Рустам.
– Ты про те семьсот тысяч? Забудь про эту мелочь. Все изменилось, Рустам. Можно заработать много больше.
– Деньги – где? – спросил Рустам свистящим шепотом.
Он закипал и скоро должен был дать выход своему гневу – это было известно всем, кто его знал. Таня Тимофеева его знала очень хорошо, в разных переделках его видела.
– Я тебе даже их отдам, эти семьсот тысяч, – произнесла она спокойно. – Они в надежном месте. Поедем заберем. Но я еще раз повторяю: денег теперь намного больше. Ты представить себе не можешь, как легла карта. Так он уйдет? – кивнула в сторону молодого подельника Рустама.
– Нет! – сказал Рустам, показывая, что он один здесь все определяет.
– Мы же с тобой встречались, – напомнил парень девушке.
– Где?
– На Йолюденизе.
– Я там не была. Собиралась, да не доехала.
– Ну-ну, – сказал Рустам.
Он будто уличал ее во лжи. И тут ее осенило наконец.
Йолюдениз. И рядом – Фетхие. В больнице в Фетхие лежала Полина Звонарева.
– Ты меня видел? – спросила, вглядываясь в парня. – На пляже в Йолюденизе?
– Ну! А ты не помнишь? – осклабился тот.
Не верил.
– А кто из вас разбил ей голову? Кто покалечил? – спросила Тимофеева.
Они переглянулись между собой.
– У нее голова разбита, – сказала девушка. – Вот здесь.
Склонила голову, показала. На том месте, которое она демонстрировала собеседникам, у нее был наклеен пластырь. Этот пластырь она в мгновение содрала, визжа от боли. С пластырем вырвала клок своих волос. Но под пластырем не было раны. И даже царапины не было.
– Ей разбили голову, и она какое-то время была без сознания. Но она – не я. Она – другая. Нас – две. Мы близнецы! И она где-то здесь, в Турции. А я только что прилетела из Москвы.
Достала из сумки авиабилет, передала Рустаму. Он посмотрел, но никак не отреагировал.
– А вот ее паспорт. Служебный. Я по нему сюда прилетела.
И паспорт показала тоже. Рустам посмотрел. Полина Звонарева. А фотография Татьяны.
– Мы сестры-близнецы, – сказала Тимофеева. – Я ничего не знала до недавних пор. Случайно выяснилось. Совсем недавно. А она и сейчас не знает, как я подозреваю. Но главное, что этого не знает ее отец. Страшно крутой папик. Но он с семьей не жил и думает, что дочь у него одна. Мать рожала уже без него, его не было рядом в то время. А теперь в нем отцовские чувства проснулись и он для дочки на все готов: хоть тачку новую, хоть виллу на Канарах. Рустам, ты представляешь, как мы можем его развести? Как лоха. Он же подвоха не ждет.
– Зато я жду, – сказал Рустам. – Я пока не знаю, зачем ты это все придумала…
