– С чего бы это он так откровенничал с тобой?
– А ему это ничем не грозит! – уверенно сказал Демин. – Не к чему придраться! Он же не сказал мне – иди и убей! Он просто рассказал, каким образом сменился владелец одного из участков. Хочешь тут поселиться – вот тебе кандидаты на вылет. Я тебе кое-что подскажу, мол, а дальше думай сам. Догадаешься – молодец. Не догадаешься или побоишься – тогда до свидания. Самое главное, что я понял из разговора с Жориком, – она, эта семейка, что рядом со Светланой живет, будет следующей.
– В смысле – «следующей»?
– После Вероники Лапто. Они не жильцы, Женька. Их уже приговорили. Что делать-то будем?
* * *
Я выбрал день, когда Светлана гарантированно находилась в Москве, и поехал в Воронцово.
Напротив соседнего со Светланиным участка я остановил машину, с помощью спички стравил воздух из одного из колес своей машины, потом переложил домкрат из багажника в салон и замаскировал его газетами, и теперь я был готов обратиться за помощью к местным жителям, причем предлог был самый безобидный и вряд ли мог вызвать подозрения.
Я нажал на кнопку у ворот и услышал далеко за деревьями дребезжащий звук звонка, похожего на школьный. Никто не отозвался, хотя я терпеливо ждал. И только после повторного звонка где-то в глубине участка раздался истошный детский вопль:
– Па-а-а-па-а-а!
Ребенок бежал к воротам, я слышал торопливые шаги то и дело спотыкающегося человечка. Шаги приблизились и стихли по ту сторону ворот. Я еще не видел девочку, но слышал ее возбужденное дыхание.
– Ты одна дома? – спросил я через металл ворот.
Она не ответила, но, как мне показалось, прилипла ухом к железному листу.
– Позови кого-нибудь из взрослых, – попросил я. – У меня сломалась машина.
Никакой реакции в ответ, и тогда я снова нажал кнопку звонка. Ну не может же девчонка быть дома одна! Звонок вдали еще не захлебнулся, а уже громыхнуло железо и приоткрылась створка ворот. В образовавшуюся щель мышкой проскользнула уже знакомая мне девчушка и выпалила, тараща на меня глазенки:
– Папа!!!
Похоже, что папой для нее был каждый гость мужского пола. Я представил себе, каково эти вопли слышать папе настоящему.
Следом за девчонкой за ворота вышел паренек в очочках, стопроцентный «ботаник», и сказал, смущаясь и краснея:
– Ой, здравствуйте, Евгений Иванович! Вы простите, Евгений Иванович, Катька всех папой называет.
Он взял сестру за руку и держал ее крепко.
– Тебя как звать? – спросил я.
– Никита.
– Кто-нибудь из взрослых дома есть, Никита? Я тут немножечко сломался, – кивнул я в сторону своей машины.
Парнишка увидел спущенное колесо, произнес понимающе:
– Насос нужен? Или домкрат?
– Домкрат.
– Не знаю, – сказал он неуверенно. – Надо посмотреть.
– Пойдем посмотрим, – предложил я доброжелательно, и ему некуда было деваться, а тут я еще взял Катю за руку, и получалось, что в дом мы пойдем все втроем.
– Папа на работе, мама дома, – говорил Никита, когда мы шли по выложенной бетонными квадратами дорожке. – Но я сам посмотрю. В гараже.
Мы подошли к дому.
– Подождете? – вопросительно посмотрел на меня Никита.
– Вместе с сестренкой твоей, – кивнул я.
Никита ушел в пристроенный к дому гараж. Я опустился на корточки, чтобы мне сподручнее было общаться с Катериной.
– Сколько тебе годиков? – задал я вопрос, неизменно задаваемый в первую очередь всем детям взрослыми людьми.
Девочка молча смотрела на меня. Так по ней и не скажешь, что психически больна. Пузыри не пускает, в конвульсиях не бьется, не кусается. Разве что взгляд ее выдает. Он у нее печальный и какой-то до бездонности глубокий. Дети так не смотрят.
– А мама твоя где? – спросил я.
Молчание в ответ.
– Пойдем поищем маму, – предложил я.
Она вдруг протянула ко мне свои ручонки. Я взял ее на руки. Она прижалась крепко. Я понял, что мы уже друзья.
С ребенком на руках я поднялся по ступеням крыльца и вошел в дом. Сразу за входной дверью обнаружилась передняя, переходящая в просторную гостиную. В гостиной я и увидел маму девочки. Она стояла посреди обширной комнаты, сцепив в замок длинные пальцы бледных рук.
– Здравствуйте, – сказал я.
– Здравствуйте, Евгений Иванович! – пролепетала она в ответ, пребывая в близком к обморочному состоянии.
– Вы извините, что я вас потревожил, – улыбнулся я ей ободряюще. – Колесо проколол. А обратиться не к кому.
– А мы – чем? – сказала она неуверенно. – Помочь, в смысле.
– Нужен домкрат. Ваш сын пообещал найти.
– А, да-да, – поспешно закивала женщина. – Никита сделает, а как же!
– У вас тут и не знаешь, к кому обратиться. Заборы пятиметровой высоты. Не докричишься.
– Да! – сказала женщина и судорожно вздохнула.
– Я недавно разговаривал с вашим главным… Не знаю, как он официально называется… Председатель правления, наверное, – сказал я. – В общем, Жориком. Вы его знаете?
– Муж знает, наверное.
– А вы?
– Я – нет.
– У вас какие с ним отношения?
– С кем? – округлились глаза у женщины. – С мужем?
– Нет, с Жориком.
– Никаких, – пожала она плечами.
– А мне показалось, что он человек конфликтный, – гнул я свое. – Может, ссорились вы с ним когда-то?
В это время в гостиную вошел Никита и сказал с порога:
– Есть домкрат! Я у крыльца его оставил.
– Хорошо, – оценил я. – Никита, а ты знаешь Жорика?
– Какого? – уточнил парнишка, осторожным лисьим жестом поправляя свои очочки.
– Который в этом поселке главный.
– Видел пару раз издалека, – сказал Никита. – А что?
– Вы с ним в контрах? – спросил я. – Воюете до победного конца?
– Я не понял, – признался Никита и посмотрел на меня внимательно.
– Вы не в ссоре с ним?
– А из-за чего, собственно? – удивился парнишка.
Значит, какого-то открытого конфликта не было. Ничего такого, о чем могли бы вспомнить мать и сын. И надо было как-то эту тему закрывать.
– Просто мне коллега моя рассказывала, – сказал я. – Та, что с вами по соседству поселилась. Знаете ее?
Парнишка неопределенно пожал плечами в ответ, так что я и не понял, знает ли он о существовании Светланы рядом с ними.
